«Грозный всадник», «Небывалое бывает», «История крепостного мальчика», «Жизнь и смерть Гришатки Соколова», «Рассказы о Суворове и русских солдатах», «Птица-Слава».
Шрифт:
— Ох уж эти мне казаки, казаки… Я и сам не рад, что они при армии. В степях родились, деликатности не обучены.
Начинает Лористон бранить ополченцев. Мол, больно лютуют.
— Так это не войско, — отвечает Кутузов. — Сегодня они в строю, завтра опять разошлись по селам. Какой с ополченцев спрос!..
А сам про себя: «Молодцы ополченцы».
Ясна Лористону бесплодность его речей, стал говорить о мире.
Посмотрел Кутузов на Лористона:
— Я хоть сию секунду.
Обрадовался Наполеонов
— Вот и наш император желает.
Развел Кутузов руками:
— Только я ведь всего солдат. Хожу под царем и богом.
— Но ваше слово… Ваш сан главнокомандующего…
— Я хоть сегодня, — опять повторил Кутузов. (А сам состроил в кармане фиг.)
Уехал ни с чем посыльный. Провожает его Орлов, опять говорит о погоде. Трясется Лористон в седле. Вид унылый, насупился. Рассмеялся Орлов:
— Ба, да оно ведь и вправду, видать, погода сегодня для нас хорошая!
Понял Кутузов после посещения Лористона, что дела у французов плохи. Дал под Тарутином бой. Опять загремели пушки. Скрестились штыки и сабли. Сила на силу опять пошла.
Проиграли французы бой. 36 пушек досталось русским.
Дня четыре спустя после битвы прапорщик Языков с казачьим отрядом находился в разведке. Обнаглели совсем казаки, к самой Москве подъехали.
Стоят, смотрят на спаленный город:
— Вот она, наша страдалица…
Дождик крапает осенний. Хотя и тепло и безветренно. Где-то раздался собачий лай.
— Ты смотри, а говорят — французы псов всех поели!
— Этот хитрый, видать, убежал.
— Да-а, пропала Москва-красавица…
— Дура, о мертвых плачь! Не смертник Москва — отстроится.
Перешептываются казаки. Вдруг слышат — страшный грохот и взрыв долетает из города. Переглянулись донцы, покосились на командира. Любопытство в душе казацкой. Переглянулись, помчались к Москве.
— Эх, была не была! Бог не выдаст — свинья не съест. На то и разведка.
Влетели они в пустынные улицы города. Ни французов, ни жителей. В молчанье лежат развалины. Лишь цокот от конских ног в тишине, как в гробу, отдается. Понеслись всадники к центру Москвы. Доскакали до самой Ордынки, почти к Кремлю. Нигде не видать французов.
Попался какой-то старик.
— Эй, борода, где басурманы?
— Ушли, ушли из Москвы французы. Ушли поутру, родимые.
Больше месяца пробыл Наполеон в Москве. Ждал император от русских посыльных с миром. Не явились к нему посыльные. Сам послал Лористона. Не привез согласия на мир Лористон. А тут еще бой под Тарутином. Да скоро зима. Да голод идет по армии. Что же, как в мышеловке, сидеть в Москве. Нет, пока есть силы, пока не поздно — скорее домой. Ушли французы бесславно, как тень из Москвы.
Узнали казаки небывалую новость, забыли про грохот и взрыв,
Выслушал Кутузов доклад Языкова, перекрестился.
— Свершилось. Вот оно, неизбежное… Спасена отныне Россия.
Потом повернулся к селу Тарутину:
— Спасибо тебе, Тарутино!
Весть о том, что Наполеон ушел из Москвы, как мяч о стенку, ударяла и отлетала. Верят — не верят в нее солдаты. Нужно верить — не верится.
— Ушел?!
— По собственной воле!
— Не может быть!
— Побожись!
Однако что же тут с правдой спорить. Все тут яснее ясного. Все тут белее белого. Ступай, посмотри Москву.
Собрались солдаты в круг, стали хвалить Кутузова:
— Ай да старик Кутузов!
— Кутузов — тертый калач!
— Кутузов — стреляный воробей!
— Провел, обхитрил… Как сурка, Бонапарта из первопрестольной выжил!
Слушает унтер-офицер солдатские разговоры.
— Эй, вы, какой же фельдмаршал вам стреляный воробей?
Смутились солдаты:
— Да это же к слову. Орел наш Кутузов!
Вспоминают солдаты, как уходили тогда из Москвы по Яузскому мосту и не кричали «ура» Кутузову, — совестно.
Еще роднее, ближе стал им теперь Кутузов. Все норовят увидеть фельдмаршала, исправить свою ошибку.
Куда ни покажется главнокомандующий — всюду «ура» и «ура». Ну, право, хоть сиди под замком в избе, не высовывай нос из штаба.
Но и этого мало солдатам. Собрались, явились к Кутузову:
— Михайла Илларионович, ваша светлость, не гневись на нас, батюшка… Тогда у Москвы-реки…
Прослезился Кутузов:
— Ступайте. Нет на душе обиды. Я и сам бы тогда молчал.
Но опять неспокойны солдаты. Узнали они, что любит фельдмаршал уху с наваром. Куда-то ходили, где-то искали, наловили ему стерлядей. Пусть рыбкой себя побалует.
— Ух ты, ушица!.. Откуда такая?! — поразился Кутузов.
Не спрашивай. Ешь, поправляйся, фельдмаршал Кутузов! Что ордена, что там награды… Высший выпал тебе почет.
Оставив Москву, Наполеон пошел на Калугу. В Калуге — городе, войной не разоренном, французы надеялись пополнить свои припасы. А затем уже свернуть на Смоленск, на Вильну и вон из России.
Кутузов понял расчет противника и со своей армией стал у него на пути. У города Малого Ярославца разгорелась новая битва. И снова, как при Бородине, сражение длилось с утра до вечера. Упорство и французов и русских было отчаянным.