Группа эскорта
Шрифт:
Примерно час спустя, после того, как я вернулся назад, к трупу мастера, выгреб из его карманов болты — все до единого! — ползком пробрался туда и обратно мимо горелого куста, чуть не гробанулся на ровном месте в лесополосе, и спасся, наверное, только тем, что шел с «медузой» в руке, и она не дала меня втянуть в «птичью карусель», сдвинувшуюся со старого места… короче говоря, час спустя я все-таки оконтурил клятый «грави» как надо. С запасом. Без понтов.
А потом пролез, как пролезают в щель между рядом поставленными домами, как проплыли аргонавты — тоже ведь кой бес их понес за этим золотым
В общем, я пролез.
Я выбрался из поля аномалий.
Пошел мелкий холодный дождь, а я стоял перед ржавой громадой старой электрички, ревел как маленький, и слезы мешались с каплями дождя у меня на щеках.
Я жив, ребята…
Глава 5. Чух-чух вагончики
…И я до смерти устал.
Нет, ребята, я не совершал марш-броски. И я ни с кем не дрался. Только пострелял чуть-чуть.
Но у меня на протяжении многих часов адреналин зашкаливал, я смерти в самые зенки заглядывал, и она мне, падаль с косой, зазывно улыбалась. Мол, хочешь ласки, парень? У меня есть. Хиляй со мной, будет весело…
И я так устал, что руки-ноги отваливаются.
А сейчас уже сумерки, цвета померкли, лес стал серым, вокзал и небо — тоже. Или это мне всё только кажется — просто потому, что глаза устали искать аномальные искажения на дистанции в несколько метров? В любом случае сейчас я небоеспособен. Надо отдохнуть. Если свалюсь от напряжения, лучше не будет.
Нужно укромное место, нужна берлога. Где ее сыскать, в незнакомом-то месте?
Я огляделся.
Так. Здание вокзала.
Добротная советская постройка, и сохранилась она как нельзя лучше. Крыша цела, стены целы. Ни копоти, ни брешей. Все те места, где когда-то могло быть стекло, сейчас заложены кирпичом или закрыты железными листами. Еще бы! Зона. Тут не красоту ценят и не хорошее освещение, а безопасность.
Нет, ребята, не пойду я туда. А знаете почему? Здание слишком хорошо сохранилось, чтобы там никого не было.
Наверняка его давно заняли. И я понятия не имею, кто именно. Сталкеры? Какого клана? А если бандиты? Военные? Готов спорить, что меня там не примут за своего и даже, может быть, захотят освободить от лишнего имущества. Да, в Зоне надо торговать — это нам все инструкторы говорили. Вот только торговать надо там, где сам процесс торговли безопасен…
Лес. Но у меня ни палатки, ни спального мешка, а дождь понемногу крепчает. Если укроюсь под деревом, назавтра лужа будет и подо мной, и на мне. Необычная, скажут, вышла у этого лоха смерть: пришел в Зону, а умер от пневмонии.
Остаются вагоны, стоящие на путях.
А тут их много — выбирай любой, есть на все вкусы. Хочешь в цистерну? Есть цистерна. Черная советская цистерна. Есть насыпняк. Есть обычный товарный вагон — бурый деревянный барак на колесах.
Туда бы я и сунулся, да вот беда:
Вагоны на станции Янов стояли в дикой, бессмысленной сцепке. Кто, зачем при эвакуации лепил такие составы, где вагоны всех видов соседствовали друг с другом, как на выставке достижений народного хозяйства? Я же читал, я про всё читал: здесь должны быть два состава на полторы тысячи человек: в 1986-м их хотели набить до отказа при эвакуации, а потом бросили, хрен поймешь почему.
Ну? И где они, эти два состава?
По правде всё не так.
Вон там несколько электричечных вагонов зелено-ржавого колера собрались вместе. И еще несколько штук таких же разбросаны по отдельности, в сцепке с какими-то платформами, насыпняками… Стекол нет с 86-го. С тех пор, когда тут хозяйничали местные жители. Ну да ладно, мне стёкла ни к чему, мне крыша нужнее.
Аномалий поблизости нет, говорит мне «Суворов». Очень хорошо. По вечерней поре я их в полуметре от себя мог бы не заметить. Иду к вагону, стоящему невдалеке от вокзала.
Входные двери давным-давно кто-то выломал или разнес из тяжелого оружия. В тамбуре — гниющий труп чернобыльского кабана-мутанта. В нем еще и черви копошатся!
Не повезло тебе, свинка. Ты хоть и саблезубая — из верхней челюсти аж три пары клыков растет, да из нижней еще два пары, — а нашлась зверюга посерьезнее…
Прохожу тамбур.
Знаете что, ребята? Тут орудовали какие-то, прости, Господи, тупые говнюки. Ну ладно, добрались они до мертвой электрички, сняли стекла, срезали мягкую обивку с сидений, вырвали электрику, по сдирали всё, что можно сдать на металлолом. Могу понять: ну, бедно жили, ну, прихабариться захотелось, а другого хабара — настоящего — тогда еще тут не было.
Но мать твою за ногу, на хрена они вырывали деревянные железнодорожные сиденья с корнем? На хрена рубили их в мелочь и бросали обрубки прямо тут? На хрена приволокли сюда груды мусора и завалили проходы? Да тут бес ногу сломит!
Обуеть. Я вот когда приму на борт порядочно, тоже не подарок. Но отчего-то меня пьяный кураж не клюет в жопу, мол, дай-ка расхреначу вагон электрички!
Загадка, короче.
Сунулся в другой вагон: та же картина. И в третьем. И в четвертом.
Может, разобрать завалы на одном, конкретно взятом пятачке, лечь, какой-нибудь широкой доской укрыться, да и не отсвечивать? А? Избаловался, что ли?
Да нет, ребята, я парень простой, мне много не надо. Но если я тут примусь клятый мусор ворочать, чтобы гнездо себе устроить, такой грохот поднимется, что сюда сейчас же явится погостить и справиться о моем здоровье вся благочестивая округа…
Наконец мне повезло: нашелся пассажирский вагон. Настоящий купейный, какие до сих пор бегают по дорогам нашей родины. Металлическая лесенка откинута, будто приглашает: ну, дружок, здесь тебе и стол, и дом…
Так, теперь зацените: ступенечки у той лесенки не сплошные, а… из такой мелкоячеистой сеточки, и прямо сквозь эту сеточку пророс цветок. Я, ребята, не ботаник. Во всех смыслах, а стало быть, и в буквальном. Но, по-моему, когда-то цветок был васильком. Или в предках у него водились васильки. Одна беда: очень высокий и черный. Как уголь-антрацит, аж поблескивает. Угораздило же его прорасти сквозь сеточку на самой середине лесенки. А?