Группа крови
Шрифт:
Опять зазвенела посуда, послышались невнятные голоса, и спустя несколько секунд в коридоре зашаркали неуверенные шаги. «Неужто закончили?» – с надеждой подумал Абзац.
Его надежде не суждено было оправдаться. Шаги замерли перед дверью его комнаты, и кто-то постучал в нее кулаком. Стук получился излишне сильным – вероятно, спьяну.
– Эй, узник, – позвал из-за двери пьяный голос, – выходи! Окажи уважение пожилым людям!
Слышь, давай на троих сообразим!
Все было ясно: у ранних гуляк кончилось вино, а денег на то, чтобы пополнить запасы горючего, не было. В другое время Абзац просто сунул бы этим алкашам пару банкнот, и инцидент был бы исчерпан.
Но
– Может, его там нету? – спросил тот же голос, который предлагал сообразить на троих. Теперь Абзац узнал его: это был мелкий плешивый мужичонка лет пятидесяти с небольшим по кличке Баламут.
Вечно ему не сиделось на месте, вечно он мотался по кварталу, собирая сплетни, соображая на троих и рассказывая небылицы.
– Да там он, – откликнулся принадлежавший хозяину квартиры хрипловатый бас. – Где ему быть-то? С час уже, как вернулся. Да мы ж его видели, ты что, забыл?
– Ага, – удовлетворенно сказал Баламут. – Спит, наверное. Счас мы его разбудим, не сомневайся. Засосал, небось, пузырь водяры и дрыхнет, а мы тут засыхаем, как герань без полива…
– Точно, – сердито отозвался хозяин. – В одиночку, гад, квасит. А говорит, денег нету. Стучи, Баламут.
И Баламут стал стучать – поначалу кулаком, а потом, отчаявшись, и ногами. Крепкая дверь ходила ходуном, словно ее штурмовал спецназ. Со стены сорвался и с треском разлетелся в пыль на полу приличный кусок штукатурки. Когда неугомонный пьянчуга принялся с разбегу таранить дверь плечом, Абзац не выдержал. У него хватало собственных неприятностей, и пьяная настойчивость Баламута стала той самой соломинкой, которая сломала спину верблюда.
Абзац легко встал с кровати и подошел к двери, чувствуя себя так, словно его тело было наполнено водородом. В ушах у него звенело, перед глазами мельтешили цветные пятна, а зубы непроизвольно стиснулись так, что заныла челюсть. Наверное, это был нервный срыв, но в тот момент Абзацу казалось, что он совершенно спокоен. Совершенно спокойно он подошел к двери, не спеша отодвинул задвижку и, когда в щель заглянула раскрасневшаяся от усилий физиономия Баламута, с прежним ледяным спокойствием вмазал по ней кулаком. Баламут отлетел к противоположной стене, шмякнулся об нее спиной и с грохотом обрушился на пол. Абзац аккуратно притворил дверь, закрыл ее на задвижку и вернулся к кровати.
Спустя минуту в дверь снова начали барабанить – хозяин требовал справедливости. Это было как раз то, чего не хватало Абзацу – справедливости.
Он сорвал с гвоздя еще не успевшую просохнуть куртку и натянул ее на плечи. Тяжелая железная кровать со скрежетом отъехала в сторону. Подняв две сбитые вместе доски у самой стены, Абзац запустил руку в тайник и извлек оттуда большую брезентовую сумку.
Этот тайник был сделан еще до истории с Хромым, благодаря чему его содержимое не пострадало и могло удовлетворить самый взыскательный вкус.
Тем, что лежало в сумке, можно было вооружить отделение пехотинцев. Умелые пальцы Абзаца быстро пробежали по вороненым плоскостям, легко, почти любовно прикасаясь к темному дереву прикладов и матовой пластмассе рукояток, перебирая, раздвигая и выбирая нужное. Абзац никогда не был рабом своего настроения, но сейчас он чувствовал острую потребность сделать хоть что-то, пока нараставшее внутри раздражение не взорвало его, как фугасную бомбу. «Отлично, – подумал он. – Такое не снилось даже исламским террористам. Смертник, который взрывается сам, без каких
Он взвесил на ладони длинноствольный «смит-ивессон» тридцать восьмого калибра – никелированный, тяжелый, с удобно изогнутой рукоятью красного дерева, красивый той строгой красотой, которая иногда так поражает в смертельно опасных животных – ядовитых змеях и хищных зверях. Это было отличное оружие, проверенное и надежное, но в данном случае Абзацу требовалось нечто более скорострельное и многозарядное.
За его спиной хозяин квартиры еще пару раз ударил по двери кулаком и разочарованно угомонился. Краем уха Абзац слышал, как он вместе с уже поднявшимся на ноги Баламутом, посовещавшись о чем-то, покинул квартиру. Вероятнее всего, приятели отправились искать себе третьего за пределами квартиры, чтобы с помощью обильного возлияния перебить неприятное впечатление, оставленное неудачным началом дня.
Сидя на корточках над раскрытым тайником, Абзац подумал, что какая-то справедливость на свете все-таки есть. Конечно, тот, кто где-то наверху устанавливал эту справедливость, руководствовался своими собственными понятиями и соображениями, недоступными простым смертным, но все же в том, что происходило с Абзацем сейчас, усматривалась какая-то логика. Шкабров упорно продолжал считать, что в его профессии нет и не было ничего зазорного – он просто подчищал за правосудием то, до чего у него годами не доходили руки. Но со временем он как-то незаметно начал считать себя выше большинства окружавших его людей – по той простой причине, что мог в любой момент забрать любую жизнь и привык раз за разом решать вопросы жизни и смерти, полагаясь только на собственное суждение. У него была отличная квартира и бешено дорогой автомобиль, из окна которого он сверху вниз взирал на непрерывное кишение безликих уличных толп. Тем сложнее было для него сохранять душевное равновесие, оказавшись в этом клопином вольере…
"Да, – подумал он, откладывая в сторону выбранный предмет и опуская в черную пасть тайника тяжелую сумку. – Если бы я сам вершил справедливость, сидя на облаке, я поступил бы точно так же.
Лучший способ поставить на место чистюлю и сноба заключается в том, чтобы сунуть его мордой в грязь и держать так до тех пор, пока не нахлебается досыта. И, видит Бог, я сыт. Сыт по горло – так" что дальше просто некуда. Значит, если моя логика верна, что-то должно измениться.
Ха! Измениться! Черта с два! Не слишком ли вы к себе добры, гражданин Шкабров? Три месяца – это не срок. А как насчет всей оставшейся жизни?
Как насчет тех людей, которые рождаются, живут и умирают в аду? Их в этой стране, по самым скромным подсчетам, миллионов двести – тех, кого мама с папой не научили ловчить и красть, или научили, но недостаточно хорошо. Дойдя до ручки, они пьют по-черному и лупят друг друга по мордасам. Они-то знают, что никаких перемен не предвидится…"
Он перебросил извлеченный из тайника предмет на кровать и поставил кровать на место, прикрыв испещренный следами пыльный прямоугольник пола.
«Пол под кроватью надо бы помыть, – подумал он. – Не дай Бог, обыск… И вообще, в этой норе не мешало бы прибраться. Отсутствие денег – не повод для того, чтобы зарастать грязью».