Группа особого резерва
Шрифт:
– У тебя есть свободная минута? – спросил Марковцев.
– Да, – с небольшой запинкой ответила Катя. – Я вообще сюда на весь день приехала. Почему ты спросил?
– Хочу угостить тебя кофе.
– Правда? – Она пожала плечами, и выражение ее глаз говорило: «Если хочешь – угощай». Она заполнила паузу, показав рукой в направлении торгово-развлекательного центра «Домодедово-Плаза»: – Там недавно открыли неплохое кафе – «Мистер Квик».
– Надеюсь, оно не очень дорогое.
– Скряга, – так, чтобы услышал Марковцев, обронила Катерина.
Это кафе ничем не отличалось от десятков других, разбросанных по аэровокзалу:
Он огляделся и пришел к выводу, что это место вполне подходит для конфиденциального разговора.
– Где наши компаньоны? – спросил Марковцев.
– Хочешь, чтобы я вызвала их сюда?
– Да, – покивал Марк. – Надолго я их не задержу.
Катя позвонила по телефону и назвала место встречи, закончив разговор: «Это срочно».
Игорь Вдовин работал в «Омикроне», компании, которая не нуждалась в особых представлениях. Это буквально читалось на его чуть полноватом лице, однако притом по нему нельзя было сказать, что он готов рискнуть головой ради денег.
– Расскажи о своей работе, какие обязанности на тебя возложены, – потребовал Марковцев. – Когда я выслушаю тебя, задам несколько вопросов.
Игорь вопросительно взглянул на Майорникову. Катя не ограничилась взглядами и жестами, а довольно жестко сказала:
– Делай, что тебе говорят. Начни с компании, в которой ты работаешь.
Игорь откашлялся, поправил очки и будто замаскировал за толстыми стеклами полный недоверия взгляд.
– Ну, основные направления нашей деятельности – грузовые перевозки.
– По России? – спросил Марк, заполняя паузу.
– Авиаперевозки в любую точку земного шара.
– То есть вы доставляете грузы не только самолетами.
– Конечно. В дополнение к авиатранспортировке из аэропорта вылета в аэропорт назначения мы доставляем грузы по всем городам России и СНГ с использованием автомобильного транспорта. При этом мы оказываем содействие в процедуре таможенного оформления груза.
– Хорошо. Кроме стандартных грузов, что еще вы перевозите?
– Крупногабаритные, тяжеловесные, – Вдовин начал разгибать пальцы, и Марк сразу заметил, что ему неудобно вести счет таким образом. Он продолжал: – Опасные грузы, сборные.
– Крупная партия денег относится к тяжеловесным или опасным грузам? – Марковцев не дал ему ответить и задал следующий вопрос, переходя на «ты»: – Конкретно ты кем работаешь?
– Менеджер по складским услугам.
– Пусть будет менеджер, – покивал Марк, припомнив слова Кати: «Если кладовщик, то кладовщик, а не заведующий складской организацией. Экспедитор – а не командующий экспедиционным корпусом». Что, она плохо знает своих людей? Он переключился с кладовщика на его товарища: – Какую должность в «Омикроне» занимаешь ты?
– Экспедирование груза. – Видя полное непонимание на лице Марковцева, он тут же поправился: – Транспортно-экспедиционные услуги.
Марк покачал головой:
– Так не пойдет, ребята. И знаете почему? Потому что я, по-вашему, специалист по управлению батальоном специального назначения при оперативном управлении главка военной разведки «Аквариум». Вы не хотите послать меня подальше?.. – Он нацелился пальцем на Игоря, собственно, выручая Катю: – Ты заведуешь складом?
– Да.
Его палец теперь указывал на
– Я экспедитор.
– Здорово, – одобрил Сергей. – Не вдаваясь в подробности, скажу, что в свое время я захватывал не только самолеты, но и аэродромы, – он не глядя указал рукой за спину. – Так вам нормально? – перешел он на современный язык. Дождавшись согласных кивков, он твердо сказал: – Скоро мы снова встретимся. А пока вы свободны.
– Где ты откопала их? – спросил Сергей, когда они с Катей остались одни. Она ушла от ответа:
– Они сделают свою работу.
Игорь работал только в первую смену. Николай – по скользящему графику. Сегодня он нашел какую-то причину появиться на работе – всего на пару часов. Игорь не нашел ничего другого, как назвать Марковцева новым шефом. Именно этими словами начался их разговор один на один.
– Как тебе новый шеф? – Он спросил таким тоном, словно сменился начальник аэропорта или Минтранса.
Николай пожал плечами. К Марковцеву можно было относиться по-разному, но он развеял туман, взял быка за рога, что еще? Виктор Сеченов и Катя Майорникова говорили убедительно, но на каждой фразе стояло клеймо: мечтать не вредно. Марк был полной противоположностью Сеченова; Катя как бы не в счет.
«Он не привык отступать», – подумал Николай и ответил:
– Марковцев – человек дела. А что думаешь ты?
Игорь был предельно откровенен:
– Человек дела – это ты верно заметил. Еще утром у нас не было дела. Я не мог отказаться раньше, не могу и сейчас.
Эта ночь, как и предыдущая, была исполнена раздумий. Мысли о работе сумбурно пересекались с воспоминаниями из далекого прошлого, что не давало мозгам закипеть.
Сергей вспомнил дом в деревне, куда приезжал на летние каникулы. Но мысли и чувства манили его дальше, к соседнему, брошенному, заколоченному дому. Он притягивал таинственной пустотой, странными днем и пугающими ночью шорохами. Туман, опускающийся на поселок, в первую очередь накрывал дом с привидениями, – Сергей был уверен, что они там есть. К дому не вели тропы, проделанные человеком, только кошками и ежами. На задах можно было разглядеть и лисьи следы: лисица, чья нора находилась в полутора километрах от поселка, подолгу стояла на месте, принюхиваясь и прислушиваясь, и под ее ногами была не твердая почва, а, казалось, зыбучий песок. И она убегала не при виде человека, а завидев ворона, чья тень срывалась с дерева быстрее его самого. Так казалось Сергею.
Там упавший и утонувший в траве забор виделся поросшим водорослями трапом, а сам дом – затонувшим кораблем. Сергей наведывался туда ночью, с фонарем, который был бессилен в плотном тумане – руки при его свете не различишь. И в такие минуты он боялся шорохов, потрескиваний, просто тишины, висевшей в кисельном воздухе, который можно было глотать. А с рассветом дом стряхивал с себя паутину тумана, выставляя на обозрение муляжи заколоченных окон. Сергей часто заходил во двор заколоченного дома днем, где в светлое время суток делать было нечего. Разве что любоваться стремительным полетом деревенских ласточек, завороженно смотреть, как они вдруг садились на ветки засохшего дерева, – так близко, что можно было рассмотреть себя в вороном блеске их глаз.