Группа сопровождения
Шрифт:
«Путанка, — подумал он, — Спираль Бруно. Интересная, однако, избушка. От кого они отгородились по всем правилам военной науки? Может, все-таки слинять?..»
Игорь представил, как он осторожно пятится назад по крапивной тропке, потом сломя голову несется по улицу, распугивая кур и будя нездоровый интерес к своей персоне. Деревенские псы провожают его лаем, жители — недоуменными взглядами. И вот он на автобусной остановке — нервно прохаживающийся, поминутно оглядывающийся на улицу, ведущую сюда, в этот двор, охраняемый, как военный объект. Ждет автобуса и боится, что тот придет позже, чем парень в замасленной спецовке
«В таком случае мне нужно менять специализацию, — подумал он, — Писать на темы культуры или городского хозяйства. Всерьез обсуждать, почему в подъезде тети Мани до сих пор не вставили выбитые стекла, и когда дорожно-ремонтная служба заасфальтирует яму во дворе пятнадцатого микрорайона. Ведь за последние три месяца в нее влетели пять машин, а автомобиль пенсионера Коклюшкина, его персональный «жопик» — пардон, иномарка «Запорожец» даже сломал мост. А мэрия мне на это будет отвечать, что это все — от скудности городской казны и безответственности самих граждан. Надо самим стеречь стекла в подъездах и внимательнее смотреть на дорогу перед капотами своих персональных, горбом заработанных авто…»
Додумать эту тему, очень важную для сохранности собственного здоровья, Уфимцев не успел. Охранник вышел из дома и направился к калитке. Игорь разглядел на нем деталь одежды, которую не заметил в прошлый раз, когда беседовал с парнем чуть ли не нос к носу: на секьюрити избушки-на-курьих ножках были высокие десантные ботинки или «прыжки», как их именуют в армии. Они были заправлены в просторные брюки военного покроя — с накладными карманами чуть выше колена.
Правый карман заметно оттопыривался. В нем лежало что-то тяжелое и колыхалось при каждом шаге.
Уфимцев представил, как парень, так и не удосуживавшийся снять с себя нелепую куртку тракториста, которая смотрелась на нем, как женский лифчик на черкеске у джигита, вытягивает из этого кармана ствол… Или бьет прямым длинным ударом ноги, известным в карате как «йоко-гери», прямо в солнечное сплетение. И выскочившие из избушки на помощь «секьюрити» добры молодцы под стать ему, затаскивают потерявшего сознание корреспондента в подпол. Дальше представлять не хотелось…
На этот раз парень не удосужился выйти из дома. Облокотившись на жалобно скрипнувшую калитку, он сказал:
— Сиплого нет дома. Когда появится — не знаю. Поэтому, — охранник нехорошо ощерился, продемонстрировав золотой зуб — «фиксу» на правом клыке, — давай, корреспондент, прощаться. Подобру-поздорову. Если же еще раз здесь нарисуешься…
В его голосе зазвучали угрожающие нотки:
— Если еще раз нарисуешься — собаку спущу. До самого Ярославля без штанов бежать будешь.
— Я бегаю плохо, — буркнул Уфимцев, — Не люблю с детства.
Не дожидаясь ответа, он развернулся и пошел обратно по тропке. Шагов через пять неосторожно махнул рукой, обжегся о крапиву, вполголоса выругался, потер обожженное место и обернулся: охранник, телохранитель или наемный убийца — кто его разберет? — по-прежнему стоял у калитки и смотрел ему в след. Игорь сплюнул в траву и постарался побыстрее повернуть так, чтобы больше не видеть этой фигуры.
Темнело быстро. На часах было всего полседьмого вечера, а село уже погрузилось в сиреневые сумерки. В домах начали загораться огни, чего нельзя было сказать о самой
Игорь топтался на разбитом асфальтовом пятачке рядом с покореженным железным навесом автобусной остановки и ждал. Ждал уже минут сорок. Однако за это время по становившейся все более безлюдной улице проехали только мотоциклист и трактор «Беларусь». Становилось прохладно. Уфимцев плотнее запахивал на себе джинсовую куртку на рыбьем меху и всерьез подумывал, не вернуться ли ему в гостеприимный дом вилоносца Михаила.
Еще минут через пятнадцать, когда журналист окончательно замерз и потерял надежду увидеть в обозримом будущем фары автобуса, около остановки притормозил вывернувший откуда-то из проулка велосипедист. Уфимцев с горьким смешком обнаружил на нем замасленную спецовку — точь-в-точь, как на охраннике Сипатого.
«Здесь это местная униформа», — подумал он.
— Ты чего, автобус ждешь? — спросил велосипедист.
— Ну, — ответил Уфимцев.
На более подробный ответ у него не было ни тепла в теле, ни желания в душе.
— До утра будешь ждать, — заместил местный житель, — Автобусы у нас только два раза в день ходят. Последний в четыре часа дня прошел.
«Вот влип, — отчаянием подумал Игорь, — Шерлок Холмс хренов… Что же теперь делать-то?»
Уфимцев в душе уже смирился с вариантом блудного сына: с возвращением под кров вилоносца, где ему нальют горячих щей, и под очередную стопку водки или самогона Михаил станет рассказывать о все том же подлом бывшем председателе. Игорь не станет кобениться и будет внимательно слушать, чтобы потом сделать душещипательный критический материал о жизни современного села — достойную альтернативу журналистского расследования. И Давицин, взяв и проглядев этот опус, довольно заметит: «Неплохо получилось. Теперь, Уфимцев, я поручаю тебе эту тему — сельское хозяйство. От нее все нос воротят, тебе же, вижу, она по душе».
…-Если хочешь до города добраться, — сказал велосипедист, — Выходи из села, за околицей сразу поворачивай налево. Пройдешь лесок — не бойся, не заблудишься, там тропинка торная — выйдешь на шоссе, как раз к остановке. В девять часов автобус должен идти. Пойдешь быстро — успеешь.
Пробормотав «спасибо», Игорь последовал совету нечаянного спасителя. Спаситель, постояв еще, покуривая и глядя в спину удаляющемуся Уфимцеву, потом свернул в тот же проулок, откуда вынырнул, чтобы дать ценный совет корреспонденту.
Пока Игорь дошел до леска, уже совсем стемнело. Но велосипедист не обманул: тропа темной полосой резко выделялась на желтом фоне травы и опавшей листвы, поэтому заблудиться было невозможно. Уфимцев вспомнил, как во время службы в армии ему приходилось ползать вот по таким же глухим, ночным, да к тому же — таежным, стежкам-дорожкам, и приободрился. Он подумал, что диких зверей здесь точно нет, поэтому опасаться особо нечего. Впрочем, в тайге встреченный человек считался опаснее зверя…
Игорь посмотрел на светящийся циферблат часов: было полдевятого. Он ускорил шаг, не забывая сторожко вслушиваться в тишину леса — не раздастся ли резкий хруст сучка под чужой ногой на фоне шелеста опадающих листьев, гула деревьев, скрипе старой сосны и отдаленном, волнами доносящимся шуме дороги…