Грустная дама червей

Бочарова Татьяна Александровна

— Можем, — сказал Олег, — ей только помогите, ее по голове ударили, — кивнул он на Карину.

Медпункт оказался совсем рядом — в другом крыле за стеклянной дверью, как раз там, куда ходил на разведку парень в пиджаке.

Одна из женщин, та. что помоложе, усадила Карину, обтерла ей лицо куском мокрой марли, осмотрела место ушиба.

— Вот приложите, — она достала из холодильника пузырь со льдом. — Не тошнит? Вас надо в травмопункт, сделать снимок — нет ли сотрясения мозга.

— Я никуда не поеду без него, — твердо сказала Карина,

указывая на Олега. Тог в ожидании «скорой» лежал на кушетке. Другая врачиха, пожилая, полная тетка с румяным лицом, чем-то похожая на Любашу, руку его трогать не стала, только глянула и покачала головой:

— Открытый перелом. И как это вы еще в сознании? Люди при таких травмах в обморок падают. Наверное, низкий болевой порог.

— Наверное. — согласился Олег, комкая в ладони ненужную ватку с нашатырем.

В машине «скорой помощи» у Карины снова пошла носом кровь. Она уже успела переодеться, и красные струйки текли на свитер. Ничего не помогало — ни новый пузырь со льдом, заботливо предложенный фельдшером, ни поза с запрокинутой головой. Так, вся в крови, приехала она в больницу.

В приемном отделении их с Олегом разделили: его отвезли в операционную, а Карину внимательно осмотрел травматолог, симпатичный молодой паренье шикарной копной русых, вьющихся волос и хорошо заметной хитрецой в глазах.

— Сотрясения нет, — успокоил он ее, — синяк, правда, будет приличный, но ничего, до свадьбы заживет, — он ободряюще подмигнул. — Или вы уже замужем? Тот, что с переломом, — ваш муж?

— Нет. Просто коллега по работе.

— Ясно, — кивнул врач. — У него родственники есть?

— Жена.

— Вы с ней знакомы?

— Конечно.

— Тогда сообщите ей о том, что произошло. И вещи заберите, а то придется их сдать на хранение, — кивнул он на фрак Олега, лежавший рядом, на стуле.

— Серьезно у него с рукой? — спросила Карина, заглядывая парню в глаза.

— В общем, да. Полежать в больнице придется, недели две, а то и больше. Ему еще повезло — мог быть осколочный перелом от такого удара. Видно, та железяка его на излете задела, не в полную силу.

— Могут быть осложнения?

— Думаю, что нет. Ну температура поднимется, конечно, не без этого. Болеть будет сильно первые дни. Большего я сказать пока не могу, потом с хирургом поговорите. А вам, девушка, покой нужен дней на пять. — Кудрявый строго глянул на Карину. — Так что вы жене его позвоните и езжайте домой, в постель. Понятно?

— Да.

Карина взяла фрак, аккуратно сложила его, старательно запрятав задубевший от крови рукав подальше в глубину. Потом набрала Лелин номер.

— Вы где? — взволнованно спросила та. — Я на сотовый обзвонилась, а он все выключен. Неужели еще не закончили?

— Закончили, — сказала Карина, стараясь говорить как можно спокойней. — Лель, мы в больнице.

— Где?!

— В больнице. Понимаешь, произошла неприятность, ну… драка, одним словом, и Олег… — Она замолчала, не в силах продолжать.

— Что — Олег, —

упавшим голосом повторила Леля, — что? Да говори же, бога ради, а то я сейчас рожу!

— В общем, он… сломал руку. Довольно сильно. Карина ожидала, что Леля зарыдает, закричит, забьется в истерике. Но та лишь сказала негромко, отрывисто выговаривая слова:

— Какая больница? Ехать как — говори адрес. Карина назвала номер.

— Как ехать — не знаю. Подожди, сейчас спрошу у сестры.

— Не надо, — перебила Леля. — Так найду. Все, пока.

Она бросила трубку. Карина присела на кушетку, прикрыла глаза.

Через полчаса Олега перевезли в палату. Руку ему загипсовали, сделали инъекцию морфия, и теперь он засыпал. В палате кроме него находилось двое больных: молодой паренек со сломанной ногой и дюжий мужик с полностью забинтованной головой. Оба бодрствовали и с интересом уставились на нового пациента и вошедшую следом Карину.

Она осторожно уселась на стул возле Олеговой кровати. Лицо его было серым, глаза закрыты, губы запеклись до крови. Карина проглотила слезы, подступившие к горлу. Ничего этого нельзя — ни зареветь, уткнувшись лицом ему в грудь, ни поцеловать эти пересохшие губы, ни даже просто прошептать на ухо что-то нежное, глупое, бессмысленное. Сзади за ней наблюдают две пары любопытных глаз, через четверть часа приедет Леля, войдет в палату.

Если Карина выдаст себя, все тотчас будет передано по назначению.

Она сидела не двигаясь и почти не дыша, моля Бога, чтобы перелом не нанес ущерба руке Олега, не лишил бы его способности играть так, как он играл, зажил быстро и без осложнений.

Олег во сне зашевелился, попробовал повернуться на бок, лицо его сморщилось от боли. Он позвал тихо, едва слышно:

— Карина.

— Я здесь, — она метнулась к нему, склонилась совсем низко, почти касаясь губами его щеки, — я тут.

В это мгновение она позабыла про осторожность, про то, что должна быть сдержанной.

Олег не слышал ее. Он был где-то далеко, вновь переживал то, что произошло несколько часов назад. Лицо его то искажалось от ярости, то разглаживалось, становилось нежным и одновременно страдальческим.

— Карина… Кариночка… я тебя…

— Тихо, тихо. — Она ладонью прикрыла ему губы, другой погладила его лоб. Он был как кипяток.

Значит, врач сказал правду — температура действительно поднялась, да еще какая.

— Кариночка… девочка…

— Тише. Молчи. У тебя жар, ты бредишь. Молчи, слышишь?

Олег на секунду открыл глаза, глянул куда-то мимо Карины и произнес своим обычным голосом очень спокойно:

— Слышу.

И тут же снова отключился.

Постепенно он затих, уснул крепко. Карина так и сидела, склонившись к постели, держа руку у него на лбу, чувствуя, как становится деревянной спина.

Дверь бесшумно распахнулась, в палату заглянула Леля. На плечи ее был накинут белый халат. Неся впереди себя живот, она приблизилась к кровати.