Грустная любовь. Романтический парадокс и поиски смысла жизни
Шрифт:
К тому же дом, в котором я тогда жила, был не самой удобной съемочной площадкой. Он был маленьким и темным. Построенные в эдвардианскую эпоху, такие дома – большая редкость в Ванкувере, но у британских экспатов вроде меня они вызывают ностальгию и чувство домашнего уюта. В конце концов фотограф «Кроникл» выбрал лучшее (или наименее худшее) место для съемки – комнату наверху, где я пишу и где есть немного естественного света. Фотограф усадил меня в писательское кресло, позади меня поставил моих партнеров. Затем в поисках лучшего ракурса он залез в забитый одеждой шкаф.
Я очень остро осознавала присутствие моих партнеров, их тел, которые я видела боковым зрением из глубины кресла. Казалось, им обоим, каждому по-своему, было весьма комфортно позировать для фото. Быть теми, на кого смотрят. Выступления
4
Сеть супермаркетов в Западной Канаде. – Прим. пер.
На снимке мы похожи на команду разношерстных супергероев. Мне это нравится. Мы с Рэем больше не в отношениях, отчего эта фотография значит для меня еще больше: на ней запечатлен мой опыт в любви, который, как я когда-то надеялась, будет со мной всегда, но спустя несколько лет он кажется мне чуждым и далеким.
И вот она – обложка «Кроникл ревью» под заголовком «Сможет ли Кэрри Дженкинс сделать полиаморию чем-то респектабельным?» Всего-то!
Респектабельным. Какое двусмысленное слово. Пыталась ли я на самом деле сделать полиаморию респектабельной? Разве я хотела этого? Я бы хотела, чтобы полиамория и другие «странные» формы отношений уважали так же, как и «нормальные» отношения. Но хочу ли я, чтобы они стали буржуазными, чопорными, конвенциональными?
Старинное журналистское правило гласит: если в заголовке есть вопрос, то ответ на него «нет». Думаю, это правило применимо и здесь тоже. Никто не способен сделать это в одиночку. Я умею заводить разговоры и подталкивать их в малоисследованных направлениях. Именно в этом я вижу предназначение своей работы в качестве философа.
И все-таки предлагаю вернуться к тому, почему я грустила. Когда вышла книга «Что такое любовь и чем она могла бы быть» (англ. What Love Is and What it Could Be) и я давала все эти интервью, доброжелательные друзья и коллеги говорили мне: «Наверное, тебе приятно, что твоя книга привлекает столько внимания!» Но приятным это не было.
Во-первых, я интроверт. Во-вторых – и в-главных, большая часть внимания была чистой ненавистью. Вскоре после публикации книги «Эй-би-си Найтлайн» выпустили короткий сюжет о моей жизни и работе, который транслировался по национальному телевидению США. Они также выложили его на своей странице в Facebook [5] . Самыми популярными комментариями стали: «Аморально», «Уроды», «Тронутые на голову», «Больные», «Глупо» и «Интересно». (Спасибо вам, кто бы вы ни были, за то, что плывете против течения.)
5
Здесь и далее: Facebook и Instagram – сервисы, принадлежащие компании Meta, признанной в РФ экстремистской организацией, ее деятельность запрещена на территории РФ. – Прим. изд.
Некоторые пишут развернутые комментарии. «ЭТА ЖЕНЩИНА – МЕРЗКАЯ ТВАРЬ», – написал некто под одним из моих старых видео на YouTube:
«Что за ненормальная с радикально левыми взглядами, желающая полностью уничтожить западную христианскую цивилизацию. Кэрри, Я ОБЪЯВЛЯЮ ВОЙНУ твоим моральным идеалам! Все истинно верующие на этой планете должны осознать, что МЫ ВОЮЕМ против таких коммуняк. И точка. О, забыл добавить: КЭРРИ, ЧТОБ ТЫ ПОДАВИЛАСЬ. Спасибо и желаю всем старых-добрых богоугодных мамы, флага и яблочного пирога [6] . Боже, благослови Америку. Пусть Свобода Звенит. Защищайте свои права на Вторую Поправку. Иметь счастливые, построенные на христианстве
6
Флаг (иногда «звезды и полоски»), материнство, яблочный пирог – патриотические символы США. – Прим. пер.
Это продолжилось в еще нескольких сообщениях, ни в одном из них ничего обнадеживающего.
Мое ментальное здоровье резко ухудшилось. Честно говоря, дело было не только в книге. В то время в мире много чего происходило. В период между написанием книги и ее небольшой презентацией в книжном магазине моего университета в феврале 2017 года самая могущественная страна в мире избрала своим лидером Дональда Трампа. Ненависть была на подъеме всюду, или, по крайней мере, создавалось такое впечатление.
В одном любимом мною исламском хадисе (изречении) говорилось: «Если Судный день разразится, когда вы будете сажать новое дерево, продолжайте его сажать». И я пыталась, я правда пыталась. Но то было сложное время для того, чтобы вовлечь людей в беседу о тонкостях и нюансах любви.
Тем временем на меня выливалась ненависть. Всякий раз, когда интервью или статья выходили в заметном издании, за ними следовал поток гнусных отзывов. Общественность не слишком благосклонно относится к женщинам с идеями. (Это никакая не новость – на пути поиска мудрости женщин исторически не встречали с распростертыми объятиями. Интернет всего лишь предлагает новые способы сжигать и топить ведьм.)
В тот момент всё это было размыто. Но, оглядываясь назад, я могу распределить ненависть по трем потокам. Первый поток – для ненависти к феминисткам. Однажды мой аккаунт в «Твиттере» утонул в ненависти после моей статьи для испанской газеты «Эль Паис», заголовок которой (возможно, единственное, что прочитали многие читатели) звучал так: «Полиамория – это феминистский вопрос». Статья была опубликована на испанском языке, и большинство комментариев было, соответственно, на испанском. Я не говорю по-испански, но меня удивило, как много я смогла понять [7] .
7
На меня обрушилась ненависть от лица феминисток – или, по крайней мере, людей, считавшими себя феминистками, – за то, что я бросила вызов преобладающей норме, согласно которой все отношения должны быть моногамными. У меня сложилось впечатление, что эта критика исходила от людей, которые услышали только то, что лично я не моногамна, но не заметили мою критику того, как институт компульсивной моногамии поддерживает патриархальный статус-кво. – Прим. авт.
Второй поток – для ненависти к шлюхам. Я женщина и публично заявляю о своей полиаморности, поэтому меня называют всеми уничижительными словами, которые только придуманы для распутной женщины. У этих слов нет мужских эквивалентов. Это было ожидаемо, впрочем, знать, что что-то предстоит, – не то же самое, что испытать это на себе.
К третьему потоку я попросту не была готова: им оказался расизм. Мой муж Джонатан азиатского происхождения, Рэй, мой второй партнер в тот период времени, – азиат, я же – белая женщина, большую часть своей жизни пользующаяся привилегией не сталкиваться с расизмом. «Рэй и Джон [sic] выглядят как братья…» – написали мне в одном анонимном письме. «Они оба китайцы? Спорим, они готовят тебе на завтрак вкусные спринг-роллы, вот только чьи роллы лучше…» Одно сообщение в Facebook – полностью – гласило: «Мерзость! Неужели азиаты – единственные мужчины, которые готовы тебя е***?» [8]
8
Подобные пересечения сексуализированного и гендерного расизма были менее удивительны для моих партнеров. – Прим. авт.