Грустный клоун
Шрифт:
— Я буду осторожен, надену плащ и шляпу.
— Тогда я спокоен, карапет!
Еще минут десять обмениваемся с Лехой любезностями, половину времени трачу на то, чтобы объяснить, кто такой «алтух», дубина и дятел ему нравится больше и вопросов не вызывают. По делу, ровно двадцать секунд, тачка будет готова в пятницу, свидание Зуевых все же состоится и я весь вечер субботы буду слушать «Папа пачик» и играть в коня. Ну… в пони… Скорей бы.
Я все еще без колес, поэтому заезжаю за Алиной на такси, цветы решил не брать, их будет неудобно таскать с собой, лучше завтра отправлю букет по адресу. Андоленко
— Боярыня, вы великолепны! — широко улыбаюсь и восхищено на нее смотрю, пропускаю перед собой.
— Почему боярыня? — хлопает глазами, садится в тачку и двигается к дальнему окну, освобождая мне ближайшее место.
— Да потому, что чувствуется стать и благородство, — прыгаю на сиденье и хлопаю дверью, — Кучер, погнали!
Мигрант из ближайшего зарубежья смотрит в зеркало заднего вида, сначала на меня, потом на Андоленко. Не знаю, что за «жегельме бегельме» творится в его голове, но по злорадному оскалу вижу, что Алина ему явно приглянулась, пожирает ее глазами, даже меня не стесняется, хорошо, что она этого не видит и молча смотрит в окно весь путь. Я с такими дело не имею и не лезу что-то доказывать, прихлопнут еще, и как мир переживет мою утрату? Поэтому спокойно ставлю ему единицу в приложении: маленькая, но пакость, буду считать, что честь Алины отстоял.
Перед кинотеатром идем за попкорном и напитками и меня настигает новая напасть, меня сносит очередь, всякие придурки нагло лезут через меня, пока я пищу где-то снизу и закипаю, но никак не могу втиснуться, приходится толкаться локтями, чтобы завладеть вниманием кассира, только бестолку. Андоленко как всегда загадочно, но немного скучающе переминается с ноги на ногу недалеко от меня. А потом какая-то очень добрая тетя начинает громко возмущаться: «Да пропустите вы уже ребенка! Вон как старается! Иди, мальчик, ребята, подвиньтесь!». Какая же ты овечка, тетя! Я стискиваю зубы и краснею, Алина определенно слышала эти возгласы. Про себя неистово матерюсь, но народ расступается и освобождает мне дорогу, беру два больших ведра попкорна и две бутылки газировки и иду к своей леди, как оплеванный.
— Там малыша какого-то чуть не придавило, — бубню под нос и расстроено иду в сторону дверей кинотеатра.
Фильм был скучный, в последнее время снимают какое-то дерьмо. Все время давил косяка на Андоленко, она спокойно поглощала попкорн и, в отличии от меня, не сводила глаз с экрана и следила за сюжетом. Не смотря на то, что мы сидели на последнем ряду, где обычно тискаются парочки, идея хотя бы приобнять ее, казалась мне совсем бредовой. У Миледи ноль заинтересованности, всем своим видом транслирует, что ее повел гулять друг младшего брата, ни искры, ни химии. Да за что мне это? В мире примерно четыре миллиарда женщин, среди них же должна быть хотя бы одна, у которой от меня- красавца должны порхать бабочки в животе. Я ее задолбаю и это будет она! Или я не Костик Игошин!
После титров тяну Алину в кафешку, хотя она явно хотела домой, но мой дар убеждения снова работает. Странная она
— Ты чего? — смотрю на нее очень удивленно, а она только сопит и хрюкает, трясется в плечах и прячется под пальцами.
— Эй, красотка, что случилось? — я не знаю, как реагировать на женские слезы, из-за меня девчонки ни разу не плакали.
— Ничего, извини, — громко шмыгает носом, выныривает из под волос и начинает вытирать глаза салфетками.
— Да как ничего! Филадельфия настолько не вкусная?
Что-то мне подсказывает, что Алинку не устраивает моя компания, но я все еще пытаюсь шутить, чувствую себя при этом дико паршиво. Собирается и успокаивается она тоже подозрительно быстро, пьет воду, а потом смотрит на меня, как ни в чем не бывало.
— Гормоны, — заявляет виновато.
— Понял, — нервно сглатываю, — Жена друга вообще либо все время рыдала, либо заводилась с пол оборота и истерила. Ты как вообще, токсикоз есть?
Андоленко сразу хмурится, отодвигает стакан и скрещивает руки на груди.
— Хочешь поговорить о моей беременности?
— Почему нет? — я пожимаю плечами, — Какой у тебя срок?
— Одиннадцать недель, — говорит стальным голосом.
— Прикольно, уже наверно с пол ладошки, — я почему-то улыбаюсь и смотрю на свою маленькую культяпку, — И как он там у тебя помещается… А ты кого больше хочешь, мальчика или девочку?
Алина зажимается еще сильнее, глаза снова на мокром месте, а я не могу понять, что опять не так сказал.
— Имена придумала?
Жалею, что вовремя не заткнулся, потому что Миледи опять начинает плакать. Охрененное вышло свидание!
— Эй, — я тяну к ней руку через стол, накрываю ее ладонь своей, — У тебя что-то случилось?
— Конечно случилось, Костик! — я смотрю то на нее, то на людей за соседними столиками, которые с любопытством на нас таращатся, — У меня вообще все, что могло случилось!
— Так расскажи, говорю же, Игошин мастер выпутываться из задницы! — стараюсь придать себе уверенное выражение лица, хотя, на самом деле этот плач Ярославны не хило вырвал меня из колеи.
— Не из всего можно выпутаться…
— Ты что, кого-то убила? Даже если так, сейчас есть такая кислота, потом хрен, что докажут! А еще плавление автомобильных покрышек дает такую температуру…
Наконец-то! Улыбнулась, хоть и очень грустно.
— Так, Миледи, соберись и поведай великому Игошину свои проблемы! Я тебе гарантирую, что сразу придумаю им решения!
Теперь на нас смотрят вообще все столики данного заведения, потому что Андоленко громко сморкается в салфетку и обмахивает лицо руками.
— Давай! — я продолжаю настаивать и сверлю ее напряженным взглядом.
— Я просто не знаю с чего начать…
— От максимальной проблемы к несущественным, по убыванию! Я тебе сейчас все очень клево придумаю, вот увидишь! Какая у тебя самая главная проблема?
— Я беременна… — опять всхлипывает.
— Это вообще не проблема, это же счастье!