Груз слоновой кости
Шрифт:
– Сворачиваем направо, по залу, подымаемся по лестнице, и во внутреннюю дверь, в контору, – продолжал Мистер Фитц. – Согласно моему ясновидению, когда Монтол дома, эта дверь не закрыта, и он часто приходит туда и уходит, но на всякий случай я запас пару штучек, которых должно хватить, чтобы открыть дверь при необходимости.
– Берем статуэтки из слоновой кости, открываем изнутри главную дверь конторы, проходим через двор, ликвидируем охранников на воротах, которые нас не ожидают, ускользаем в ночную тьму и убегаем, – продолжил за него Гервард. – Просто, изящно и прямолинейно.
– Не назвал бы
– Прошу, – ответил Сэр Гервард, учтиво наклоняя голову, будто приветствуя знатную персону на балу или при дворе.
Мистер Фитц ухватился за веревку руками в перчатках и начал спускаться внутрь трубы, головой вперед, глядя в темноту, черную, как сама сажа на стенке дымохода.
Гервард досчитал до двенадцати и полез следом. Не с такой легкостью, как кукла, но без особых проблем, поскольку в свое время, несколько лет назад, у него была возможность хорошо полазать по канатам, будучи внештатным членом экипажа пиратского корабля Кусачей Фурии, и сейчас он с легкостью вспомнил навык.
Дымоход, хоть его и редко использовали в силу исключительной скупости Монтола, не позволявшей ему покупать топливо для камина, все же был покрыт сажей. Гервард старался держаться за веревку и касаться его только ногами, но его пару раз качнуло. Спина и локти коснулись стенок, стряхнув с них изрядное количество удушающей черной пыли. Часть осыпалась вниз, но не меньше поднималось вверх, так что, когда Гервард аккуратно опустился рядом с Мистером Фитцем, оба они были изрядно посыпаны сажей, что лишь улучшило их маскировку под трубочистов.
В Зале было не только пусто, но и очень темно. Монтол не позволял зажигать в доме свечи и светильники там, где его не было в данный момент. Мистер Фитц видел в темноте вполне хорошо, но вот Сэру Герварду пришлось полагаться лишь на слух. И звуки ему не нравились. Шумное частое дыхание слюнявой пасти, которое обычно предшествовало скрежету больших зубов, и оно было куда ближе, чем можно было бы счесть безопасным. А еще оно звучало не слишком-то по-собачьи. Громче и… несколько иначе.
– Давай кость, – совершенно спокойно сказал Мистер Фитц.
К серьезности ситуации спокойствие его голоса никак не относилось. Мистер Фитц всегда был спокоен.
– Что это? – прошептал Сэр Гервард, очень медленно доставая из-под штанов усыпляющую кость. Медленно, потому что ему вовсе не хотелось резким движением спровоцировать переход от храпящих звуков в хрустящие, со своей рукой в качестве источника хруста.
– Василиск, – сказал Мистер Фитц. – В данный момент лижет мою перчатку.
– Василиск! – прошипел Сэр Гервард, инстинктивно зажмуриваясь от одного упоминания о твари, от взгляда на которую окаменеешь. – Сработает ли кость с василиском?
– Посмотрим, – ответил Мистер Фитц.
Гервард почувствовал, как волшебник забрал у него кость, а спустя секунду пыхтение усилилось, и за ним последовал мерзкий хруст, тот самый, которого он опасался. Хруст почти сразу стих, и раздался громкий глухой удар. Пол вздрогнул, а хруст и пыхтение прекратились окончательно.
– Напомни мне внести изменения в процесс
– Неужели? – спросил Сэр Гервард с изрядным сарказмом. – Учитывая, что я ничего не вижу, придется довериться твоему суждению. Может, продолжим, сделав немного света?
– Действительно, – ответил Мистер Фитц.
Для того чтобы создать немного света, кукле не надо было использовать волшебные иглы. Сэр Гервард увидел, как зажглись две крохотные голубые искорки, так, будто медненый фитиль запалили. Постепенно стали ярче, по мере того, как Фитц усилил свечение своих глаз, старый его фокус, не раз оказывавшийся очень полезным, особенно тогда, когда Герварду удалось среди ночи посмотреть карту и отвести арьегард в безопасное место, а не к поражению и медленной смерти, поскольку тогда их врагами были почитатели Позалк-Нимфена, божества, чьи воззрения относительно военнопленных были исключительно гастрономическими. Каждого пленного скармливали ненасытному беззубому рту, а затем он днями переваривался в иномирной утробе божества или что там у него отвечало за переваривание пищи.
Фитц не стал делать свечение глаз слишком сильным. Высунув голову из камина, Гервард прищурился и огляделся вокруг. Василиск лежал на полу, темный силуэт рядом с бронзовой подставкой для дров. Он действительно выглядел, как очень уродливая ящерица, точно так, как всегда представлял себе Гервард этих тварей, способных загипнотизировать своих жертв, заставив их будто окаменеть.
– И зачем бы здесь василиску быть? – спросил Сэр Гервард, оглядывая зал. – Если только тут нет ловушек, которые внезапно свет зажигают, его полезность совершенно пропадает в темноте.
– Я не думаю, что это существо намеренно поселили в доме, – сказал Мистер Фитц.
– Там еще что-то, у двери в контору, – сказал Гервард. Различил силуэт, который сначала принял за крупный предмет мебели, но тот слегка шевелился, видимо, дышал. – И дверь позади распахнута. Не видишь, кто это такой?
Волшебник подвинулся ближе к нему, на мговение взявшись за колено Герварда, когда высунулся из-за белесой ноги моклека, стриженого и одомашненного родственника дикого мамонта. Выдолбленная изнутри нога служила подставкой для нескольких кочерег и прочего каминного инструмента, в том числе шестизубой вилки для жарки.
– Да… вижу, – ответил Мистер Фитц. – Любопытно.
– Что это, скажи, будь добр.
– Карликовый моклек. Альбинос, я так понимаю. Что удивительно, с одной стороны, но дает нам возможность – с другой.
– Василиск и карликовый моклек-альбинос явно не входили в план, – сказал Сэр Гервард. – И я совершенно не воспринимаю наличие этих созданий как «возможность». Моклек лежит на полу, перегораживая дверь. Бивни у него есть?
– Короткие бивни с драгоценными камнями на концах, – подтвердил Мистер Фитц. – Он спит.