Грядущая буря
Шрифт:
Или, возможно, Суан просто было горько. Кто-то в шатре наконец-то додумался объявить собрание Совета Запечатанным Пламенем, и Суан ушла, сойдя с мостков на утоптанную землю. Послушницы поспешно проходили мимо, склонив головы, чтобы не встречаться с ней взглядом, однако не забывали приседать в реверансе. «У меня сегодня плохо получается казаться слабой»,– с гримасой подумала Суан.
Белая Башня рушилась. Айя ослабляли друг друга мелкими склоками. Даже здесь, в лагере Эгвейн, больше времени уделяли политической грызне, чем подготовке к надвигающейся
И Суан была частично ответственна за эти неудачи.
На Элайде и её Айя лежала львиная доля вины. Но если бы Суан стимулировала взаимодействие между Айя, может, и не было бы раскола? У Элайды было не так уж много времени, чтобы провернуть дело. Каждая трещинка, появлявшаяся в Башне, должно быть, родилась из маленьких сколов, появившихся во время правления Суан. Если бы она больше старалась быть посредником между группировками в Башне, может, она сумела бы укрепить этих женщин? Могла ли она удержать их от того, что они пошли друг на друга как рассвирепевшие рыбы-бритвы?
Дракон Возрожденный был важен. Но он был всего лишь одной из фигур в сплетении этих последних дней. Было слишком легко забыть это, слишком легко приковать всё свое внимание к драматическому персонажу легенд и забыть обо всех остальных.
Она вздохнула, поднимая корзину с бельем и – по привычке – проверяя, всё ли на месте. Но едва она сделала это, к ней по одной из боковых дорожек подошла фигура в белом.
– Суан Седай?
Суан, нахмурившись, подняла взгляд. Послушница, стоявшая перед ней, была одной из самых необычных во всем лагере. У почти семидесятилетней Шарины было обветренное морщинистое лицо бабушки. Ее серебристые волосы были уложены в пучок, и, когда женщина не горбилась, в ней чувствовалась определенная особая значимость. Она так много повидала, так много сделала за все прожитые годы. И в отличие от Айз Седай, Шарина действительно прожила всеэти годы. Работая, воспитывая детей, даже хороня их.
У неё был высокий потенциал. Что примечательно: она определенно получит шаль, и, как только это произойдет, она займет положение намного выше, чем Суан. Но пока что Шарина присела в глубоком реверансе. Она почти идеально демонстрировала почтение. Из всех послушниц Шарина слыла самой непритязательной, покладистой и усердной. Будучи послушницей, она понимала вещи, о которых не знали большинство Айз Седай – либо позабыли в тот же миг, как получили шаль. Как быть покорной, когда это необходимо; как принимать наказание; как определить, что лучше научиться, а не притвориться, что уже знаешь. «Если б только у нас было побольше таких, как она,– подумала Суан, – и поменьше таких, как Элайда и Романда».
– Да, дитя? – спросила Суан. – В чем дело?
– Я увидела, как вы поднимаете корзину с бельем, Суан Седай, – ответила Шарина. – И подумала, что, возможно, я могла бы понести её вместо вас.
Суан заколебалась.
– Я бы не хотела, чтобы ты утомляла себя.
Шарина вскинула брови с совершенно не свойственным послушницам выражением.
– Эти старые руки носили тяжести в два раза больше этой
Было что-то в её глазах, какой-то намек, что её предложение – не совсем то, чем кажется. Как оказалось, эта женщина была искусна не только в плетении Исцеления.
Сгорая от любопытства, Суан позволила пожилой женщине забрать корзину. Они направились по дорожке к палаткам послушниц.
– Удивительно, – сказала Шарина, – как много беспокойства может доставить такое незначительное на вид событие, не так ли, Суан Седай?
– То, что Элайда узнала Перемещение – значительноесобытие.
– И всё равно, это и близко не стоит по значительности с тем, что, по слухам, произошло на собрании пару месяцев назад, когда нас посетил способный направлять мужчина. Странно, что на этот раз подняли такой переполох.
Суан покачала головой.
– Мышление толпы всегда выглядит странно на первый взгляд, Шарина. Все до сих пор обсуждают этот визит Аша’мана, и им хочется большего. Поэтому они так возбужденно хватаются за возможность услышать что-нибудь еще. Таким образом, большие открытия могут происходить втайне, из-за чего меньшие появляются со взрывом беспокойства.
– Кто-то мог бы найти этому наблюдению неплохое применение, я полагаю, – Шарина кивнула группе послушниц, которые прошли мимо. – Например, если бы кто-то пожелал устроить панику.
– О чем это ты? – прищурившись, спросила Суан.
– Ашманайлла сначала отчиталась перед Лилейн Седай, – тихо сообщила Шарина. – Я слышала, что именно Лилейн позволила новостям разлететься по лагерю. Она едва ли не прокричала их неподалеку от семьи послушниц, пока объявляла созыв Совета. Еще она отклонила несколько поступивших ранее призывов объявить собрание Запечатанным Пламенем.
– Ах, – сказала Суан. – Так вотпочему!
– Конечно, я всего лишь пересказываю слухи, – объяснила Шарина, остановившись в тени корявого черного дерева. – Возможно, это всё глупости. Ведь Айз Седай статуса Лилейн наверняка зналабы, что если она допустит утечку информации в пределах слышимости послушниц, то новости скоро дойдут до всех любопытных ушей.
– А в Башне все уши любопытны.
– Именно так, Суан Седай, – с улыбкой сказала Шарина.
Лилейн хотела сделать из заседания цирк – она хотела, чтобы всё услышали послушницы, и все сестры в лагере присоединились к обсуждению. Зачем? И почему Шарина поделилась своим весьма необычным для послушницы мнением?
Ответ был очевиден. Чем больше женщины в лагере чувствовали себя под угрозой гибели – чем большую опасность они видели в Элайде – тем легче перехватить контроль чьей-то твердой руке. Хотя сестры сейчас были возмущены всего лишь потерей тщательно охраняемого секрета, скоро они поймут ту опасность, которую уже увидела Суан. Скоро они начнут опасаться. Забеспокоятся. Перепугаются. Осада не сработает, раз осажденные Айз Седай могут Перемещаться куда угодно и когда угодно. Армия Брина, стоящая у мостов, стала бесполезной.