Грязь, пот и слезы

Гриллс Беар

Для выздоровления требовалось приложить столько же сил, сколько необходимо при восхождении на вершину. Но я не догадывался, что именно гора – не образ, а конкретная вершина – поможет мне восстановиться. Эверест – высочайшая и самая неприступная вершина в мире.

Глава 69

Порой человеку необходима сильная встряска, чтобы заставить его больше дорожить своей жизнью. Сейчас после только что пережитого сильнейшего потрясения я находился именно в таком состоянии.

Но сквозь отчаяние, страх и

страдания передо мной уже забрезжила надежда, а я еще не понимал этого. Я понимал только, что мне нужно нечто такое, что возвратило бы мне надежду, азарт, энергию и живость. И это «нечто» я нашел в вере в Бога, в поддержке со стороны своих родителей и в своих мечтах о приключениях.

Вера говорила мне, что я ничего не должен бояться, ни о чем не тревожиться. Все будет хорошо.

В дни, когда меня каждый день возили в больницу и обратно, сквозь всю боль и отчаяние она напомнила, что у меня есть поддержка, любовь и благословение, что мою жизнь оберегает Иисус Христос. С тех пор я еще сильнее стал ценить этот дар милости Господней.

Родители говорили нечто в этом же духе:

– Беар, ты, конечно, круглый дурак, но мы все равно бесконечно тебя любим.

Это меня очень поддерживало, помогало вновь обрести уверенность в себе. Мои мечты о великих приключениях до поры до времени дремали. И вот они стали пробуждаться, оживать и разгораться.

Болезнь, физические и душевные страдания заставили меня глубоко и ясно осознать, какой это бесценный дар – жизнь! Мама всегда учила меня быть благодарным. И по мере того, как ко мне возвращались силы и уверенность, во мне росло понимание, что если уж я удостоился такого высокого дара, то просто обязан распорядиться им с умом и блеском. Ведь талант, зарытый в землю, пропадает понапрасну.

Однажды ночью я вслух дал себе торжественную клятву: если мне станет настолько лучше, что опять смогу подниматься в горы, я отправлюсь в Гималаи и осуществлю свою самую заветную мечту.

Вы скажете, слишком тривиально? Но для меня это было единственной надеждой. Во мне горела жажда жизни, стремление познать и испытать все, что только есть интересного. Так вот, я ухвачу жизнь за рога и проживу ее так, как она того стоит!

Жизнь не часто дает нам второй шанс. Но уж если дает, то нужно быть ей очень благодарным и максимально использовать этот шанс.

Я поклялся, что всегда буду благодарен своему Божественному Создателю за то, что он помог мне идти по этой тернистой дороге, по жизни.

После того как я три месяца провел в постели, меня направили в Военно-медицинский реабилитационный центр, расположенный в Хидли-Корт, недалеко от Лондона. Я уже понемногу ходил, но боль не оставляла меня.

Медики этого центра были замечательными людьми. Они ободрили меня, четко сформулировали стоящие передо мной задачи и помогли снова поверить в себя.

Лечение было очень интенсивным. Порой мне приходилось «работать» по десять часов в день. Час растягивания мышц на мате, час плавания в бассейне на матрасе, час консультации, час физиотерапии (с хорошенькими сестрами!),

час лечебной гимнастики, затем ланч и снова занятия.

Постепенно ко мне возвращалась способность двигаться, боли стали ослабевать, и, когда я покинул центр, что произошло спустя восемь месяцев после падения, я определенно уже шел на поправку.

Почувствовав себя лучше и увереннее, однажды вечером я, не снимая корсета, тайком покинул больницу, поездом добрался до дома, забрал свой мотоцикл с двигателем объемом в 1200 куб. см и на рассвете возвратился на нем в Хидли-Корт.

Медсестры с ума сошли бы, если бы это увидели, но для меня мотоцикл олицетворял свободу и независимость, а когда я совершал рискованный, но удачный поступок, это неизменно поднимало мне настроение.

Я снова стал улыбаться.

Глава 70

Незадолго до катастрофы я познакомился с девушкой, которая училась в Кембридже.

Обретя средство передвижения, я украдкой уезжал из центра после вечернего обхода, заезжал за девушкой, и мы где-нибудь ужинали, потом вместе проводили ночь, а к четырем часам утра я возвращался в Хидли-Корт, успевая к утреннему обходу.

Персонал центра даже не подозревал об этом. Им и в голову не приходило, что больной может вести себя до такой степени легкомысленно.

В середине зимы стало так холодно, что, помню, я ехал на мотоцикле в кожаной куртке и штанах и поочередно грел руки на двигателе. Конечно, такое отношение к езде на большой скорости тоже не отличалось благоразумием, зато доставляло мне громадное наслаждение.

Правда, вскоре наше знакомство прекратилось: студентка из Кембриджа оказалась для меня слишком умной. С другой стороны, я тоже был не самым надежным приятелем.

Во время реабилитации я больше всего размышлял об Эвересте. Это давало мне цель, пусть даже и далекую. Из моей семьи никто серьезно к этому не относился. Ведь я едва ходил. Но я был настроен очень решительно.

Интересный факт – медсестры никогда надо мной не посмеивались. Они отлично понимали, что для выздоровления необходимо к чему-то стремиться, иметь цель. Но я чувствовал, что далеко не все они считали мои планы осуществимыми.

Из множества попыток военных англичан покорить Эверест только одна была удачной. Она была совершена самыми сильными и опытными альпинистами страны.

Оба служили в САС и находились в отличной физической форме. Они чудом добрались до вершины, едва не погибнув, а из-за жестокого обморожения лишились конечностей.

На тот момент идея восхождения на Эверест была для меня чисто теоретической. Главное – у меня была мечта, ради которой я стремился поскорее выздороветь и набраться сил, какой бы безумной и далекой от реальности она ни казалась.

Жизнь научила меня очень бережно относиться к человеку, лелеющему какую-то мечту, особенно если он балансирует на тонкой грани между жизнью и смертью. Нельзя отнимать у человека его мечту – она дарит ему внутренний жар, азарт и дерзкую отвагу.