Грязь
Шрифт:
“Зачем, чувак?”
“Потому что, чем дольше ты будешь оставаться здесь, тем быстрее грёбаные репортёры пронюхают об этом и вдоволь поглумятся (have a fucking field day). Поэтому заткнись и следуй за мной. Доверься мне”.
В моем полуобморочном состоянии я вдруг понял, что уже слышал эти слова раньше, но никак не мог вспомнить где. Сэдж и Дуг вытащили трубки из моих рук и отключили провода, с помощью которых я был подключён к различным приборам, на работу которых я даже не обратил никакого внимания. Я волновался, что какой-нибудь из этих проводов или трубок поддерживает мою жизнеспособность, и если они его вытащат, чувак, то я умру. Но затем я осознал, что, если я нахожусь в таком ясном уме, чтобы беспокоиться
В следующий раз мы с Бобби увиделись два дня спустя на праздновании Нового Года. Мы с братишками (best bros) пришли в клуб под названием «Убежище» («Sanctuary»), там нас и повстречала Бобби. Мы все сидели за отгороженным столиком (booth), принимая «экстази» (popping E), выпивая шампанское и маньяча по-страшному (being fucking maniacs). Через час насупил 1995-ый год, но мы, вероятно, были настолько обдолбаны, что даже не знали, что это был за день. Вдруг подошла официантка и сказала, “Томми, это стаканчик «Гольдшлягера» («Goldschlager» — крепкий коричневый ликёр). Это для вас от Памелы Андерсон”.
“Памела Андерсон?”
“Да, она — одна из владельцев клуба”.
“Она здесь!?”
“Она вон там”. Официантка указала на столик в углу, где Памела сидела в окружении своих подруг. Я не мог поверить, что не заметил её раньше. Она была одета во всё белое, её волосы были самого безупречно-белого цвета, который я когда-либо видел, её зубы, в буквальном смысле, пылали сквозь губы, когда она смеялась, и она так блистательно выглядела на фоне тех, кто её окружал, что было похоже, будто на неё сверху светит луч ультрафиолета (black light). Я поднял стакан, сделал что-то банальное, типа, подмигнул или улыбнулся, и залпом выпил. Затем я схватил целую бутылку «Кристал» («Cristal» — марка элитного шампанского) и вылакал её, как счастливый поросёнок. Я поставил бутылку, подошёл к её столику и заполнил собой пространство (blew up the area).
“Привет, Памела, я — Томми”, сказал я вежливо. “Но я полагаю, что ты знаешь, кто я такой, раз прислала мне выпивку”, продолжил я уже не столь учтиво. “Спасибо”.
Я должен был реабилитироваться после такой глупой тирады (line). Поэтому я пролез за отгородку, скользнул по коленям её подруг и втиснулся на место прямо рядом с нею. Затем я схватил её лицо и просто облизал его сбоку, от подбородка до виска. Возможно, если бы я сделал это, будучи трезвым, я был бы похож на какого-нибудь навязчивого козла (some kind of invasive asshole). Но я находился под действием «экстази» (Ecstasy), поэтому всё было довольно мило, и в этом не было никакой грубости, напротив, это выглядело совершенно невинно, и было наполнено любовью и сильным желанием породниться сразу со всем человечеством. Она, чёрт возьми, засмеялась и без всяких церемоний повернулась и облизнула лицо девочки, сидящей рядом с нею. Затем все, сидящие вокруг стола, мать их, принялись облизывать друг друга.
Под действием «экстази» Джоан Риверс (Joan Rivers — уже не молодая и не самая красивая американская актриса) похожа на Памелу Андерсон, так представьте себе, на кого же тогда похожа Памела Андерсон. Она была настолько прекрасна, что я не мог позволить себе даже мысли о вожделении. Уставившись, я смотрел на неё всю ночь, а она смотрела на меня. Вероятно, мы говорили о чём-то всё это время, но я не могу вспомнить, о чём именно. Я даже не заметил, как наступила полночь, пока к столику не подошла Бобби и не сказала со всей злостью (with all the bitchy attitude), на которую она только была способна, “С Новым Годом”.
Она пыталась пустить в ход все свои грёбаные
В час тридцать, в присутствии Бобби, всю ночь испепелявшей нас неодобрительными взглядами (firing dirty looks) от барной стойки, Памела сказала, что она вынуждена уехать. Её подруги устали и хотели поехать домой. За свой многолетний опыт я изобрёл способ отделять женщину, которую я хочу, от её грёбаных подруг, которым надоедает то, что они не удостаиваются никакого внимания. Я проводил Памелу до машины её подруги Мелани (Melanie), в десятый раз за вечер попросил у неё номер телефона (и, наконец, получил его) и наложил на её губы сумасшедший влажный грёбаный поцелуй. После «экстази» и «Кристал» я был достаточно самоуверен. Позднее я узнал, что, когда Памела закрыла дверцу автомобиля, первое, что сделала Мелани, это взглянула на неё и сказала, “Даже не думай об этом”.
“Что ты хочешь этим сказать?” как можно более невинно спросила Памела.
“Послушай меня: Этот парень — грёбаный маньяк”.
Памела виновато улыбнулась. Мелани просмотрела на неё и, чтобы до неё дошло, ещё раз сказала “Нет!”
Проблема познакомиться с кем-нибудь, кто вам нравиться, в Лос-Анджелесе, состоит в том, что все всегда слишком заняты для того, чтобы встречаться. Их приоритет — это их карьера: Завязать дружбу или пойти на грёбаное свидание в их списке стоит на шестом месте. Поэтому, когда я позвонил Памеле, и оказалось, что она не может назначить день, чтобы зависнуть вместе, я подумал, что это станет ещё одними грёбаным лос-анджелесским романом, который так многообещающе начался, но так никогда и не увенчается успехом. Вместо этого он просто будет увядать, и с каждым телефонным звонком и обещаниями попробовать встретиться на следующей неделе, каждый отдалится друг от друга, и искра, которая вспыхнула во время их встречи, угаснет навсегда.
После шести недель такой грёбаной телефонной суходрочки (telephonic fucking cock-teasing), я, наконец, получил сообщение на автоответчик, которого я ждал. “Томми. Чёрт, тебя нет дома. Это Памела. У меня есть двадцать четыре часа, чтобы порезвиться с тобой (to play with you). Позвони мне в отель «Никко» (Hotel Nikko) в шесть вечера, и мы встретимся”.
Чёрт возьми, я чуть с ума не сошёл, чувак. Мой опыт с Хизер научил меня тому, что миленькая цыпочка-актриска предпочитает плохого мальчика, поэтому, вместо того, чтобы купить новую одежду, побриться и попытаться выглядеть абсолютно свежим, как сама Памела, я надел свои самые грязные грёбаные кожаные штаны, влез в старую футболку, которая воняла потом (b.o.
– body odor), и даже не потрудился побриться или принять душь. Что я, однако, сделал, так это почистил зубы.
Я заехал в «Плэжа Чест» («Pleasure Chest» — магазин интим-товаров) и набрал там всяких сексуальных игрушек и соответсвующих принадлежностей на сумму в четыреста долларов. У меня была спортивная сумка (overnight duffel) в одной руке, и хозяйственная сумка, полная всяких смазок, клиторальных вибростимуляторов (vibrating clitoral stimulators) и шаров «бэн-ва» (ben-wa) — в другой. Я был готов раскачать её грёбаный мир (I was ready to rock her fucking world). Я позвонил ей в отель в 16:59. Я не мог ждать. Регистратор сказал, что её пока нет.