Грязь
Шрифт:
III
С утра Анита уже была уверена: она ограбит дедушку Женю. Если ночью это даже звучало страшно, то утром превратилось в почти что здравую мысль – старик был богат и, очевидно, скуп; такие люди как никто напрашиваются на какое-нибудь преступление.
С самого пробуждения девочка рыскала в интернете
Раздобыть такую игрушку оказалось не так уж и сложно; Аничка даже уложилась в девятьсот рублей, потратив на детский (но утяжеленный и скопированный с настоящего) ПМ всего треть остававшихся у нее денег.
Следующим утром она забрала свою покупку из пункта выдачи и поспешила в гостиницу – нужно было открыть и проверить приобретение, пока в комнате никого не было. Пистолет оказался и правда довольно тяжелым; на его коричневой ручке была отчеканена звезда, а внутри металлического дула оказалась резьба для глушителя. В представлении девушки оружие выглядело и ощущалось в руке именно так – значит, дед тоже не должен был заметить подвоха.
Времени размышлять не было – заканчивались последние сутки пребывания Аниты в хостеле, так что кроме квартиры дедушки Жени идти ей было попросту некуда.
Последние деньги решено было потратить на такси. Ехать до дома старика было долго и дорого, но выбора не было: в метро проверяли людей с рюкзаками. Мало ли что?
Уже подойдя к квартире писателя, она задумалась: вдруг его нет дома? Однако ж раздумывать было уже поздновато; девочка резко, как перед глотком водки, выдохнула и нажала на кнопку. С той стороны двери завибрировал звонок, затем послышалось неторопливое шарканье.
– Кто там? – было слышно, как старик
– Я, дедуль!
Поворот ключа. Еще поворот. Дверь открыта.
– Проходи, дорогая, – дедушка Женя как-то по-необычному вяло поковылял на кухню, – сейчас чайник поставлю.
Анита разулась и принялась осматриваться. С тех пор, как она была здесь в последний раз, квартира будто обмельчала и заросла хламом и пылью. По всем стенам стояли обшарпанные шкафы и полки, доверху заполненные книгами и газетами; кое-где в углах прятались текстильные сумки, набитые то печатными изданиями, то посудой, то еще каким-то дерьмом. Из туалета воняло сыростью, из ванной тоже; даже мыть руки там было противно. По пути на кухню девушка заглянула в ту комнату, где собиралась жить: теперь в ней не было даже кровати, зато весь пол был уложен теми же сумками непонятного содержания.
Сердце сжалось. Что-то темное внутри вдруг увеличилось в размерах – и тут же скукожилось до размеров морского ежа.
– Иди, иди, красавица моя, – позвал дед. – Чайник кипит.
– Иду, дедуль, – крикнула девочка и послушно пошла на кухню.
За чаем старик долго извинялся за то, что не смог пустить ее к себе жить, и сетовал на теперешнюю несчастную жизнь; с тех пор, как погиб сын, он жил отшельником в своей квартире и выходил из дома лишь ради писательского кружка при библиотеке. Что-то темное внутри Аниты превратилось в маленький обиженный комок и захотело заплакать.
– Память подводит, – пожаловался дедушка. – Представляешь, Аничка, дал соседу взаймы – и забыл совсем. А там сумма такая круглая! Пятьдесят тысяч дал. Потом в записной книжке, хорошо, нашел карандашиком записанное. А так бы и не вспомнил – и он бы и не отдал бы.
Конец ознакомительного фрагмента.