Грязные Боги

Скарлетт Р.

— Ты даже не мой парень.

Он прижался своим лбом к моему.

— Я жадный, неутомимый ублюдок, Джульетта. Я изучил риски, и ты стоишь того, чтобы пасть. Знаешь, эта наша… наша летняя интрижка… она никогда не была для меня избавлением от отвлекающих факторов.

Я нахмурилась, сбитая с толку.

— Ты сказал…

— Я солгал, — сказал он, виновато скривив губы. — Это всегда был повод сблизиться с тобой. Я с самого начала положил на тебя глаз, Джульетта. Но никогда не было подходящего момента, чтобы приблизиться к тебе. До тех пор, пока ты не убиралась

в моей комнате в поместье — вдали от школы, от ожиданий и любопытных глаз. Появилась возможность, и я воспользовался ею, надеясь, что в конце концов ты захочешь меня не только для секса.

— Ты лживый ублюдок, — сказала я с улыбкой.

Он пожал плечами, и я игриво ударила его в грудь. Слезы хлынули из моих глаз, и я захватила его рот в жестоком поцелуе. Все мои запертые эмоции, все надежды и мечты, я чувствовала их, когда была с ним.

— Я тоже люблю тебя, Натаниэль.

Его улыбка была самой широкой из тех, которую я когда-либо видела на его лице, его рука обняла мой затылок.

— Повтори еще раз.

Я рассмеялась, закатывая глаза.

— Я люблю тебя.

— Ещё раз, — тут же сказал он, и глаза его засияли от удивления.

Я приподняла бровь.

— Не делай из себя дурака, Натаниэль Рэдклифф.

Его губы скривились. Затем он нежно поцеловал меня в лоб.

— Ты мое будущее, Джульетта.

Я снова поцеловала его, но остановилась, оглядывая комнату.

— Зачем мы здесь? Квартира пустая.

— Потому что, — сказал он, хватая меня за руку и ведя через гостиную. — Мы собираемся обустроить ее.

Мои глаза метнулись к нему.

— Что?

— Я купил ее для нас. Только если ты готова на этот шаг, — сказал он, сжимая мою руку. — Как я уже сказал, я жадный ублюдок.

Я уставилась на доски пола и белые стены, а затем повернулась к нему. Я не нуждалась в доме, а нуждалась в нем.

Он был моим домом.

Обхватив его за талию, я уткнулась носом.

— Больше похож на грязного бога.

Эпилог

Пять лет спустя

Натаниэль

У моего сердца было два варианта: совсем ничего или слишком много. И в тот день, когда я увидел Джульетту Монро, ее взгляд, как у римской армии, и ее ум острее их клинков, я понял, что хочу ее всю или вообще ничего.

С юных лет мать всегда хвалила мою решительность. Я никогда не баловался вещами. Я брал все в свои руки — либо разрушал на мелкие кусочки, либо завоевывал, пока не побеждал.

Будучи единственным ребенком, я проводил большую часть времени со взрослыми и узнал, как люди сражаются в своих разговорах. Нежными, заостренными словами. Столько недосказанного под поверхностью. И как только я решил, что хочу ее, пути назад уже не было.

Ее тёмные волосы были собраны в свободный хвост, пряди густые и блестящие. Волосы, которые мне хотелось обернуть вокруг пальцев и посмотреть, как сильно

я могу потянуть.

Она сомкнула свои пухлые губы между зубами и прикусила, кровь прилила к поверхности, заставляя их стать темнее, и более чувственными.

Она низко склонилась перед книжными полками, ее черная юбка развевалась вокруг бедер, демонстрируя нежный изгиб внутренней стороны бедер — мягкий и сильный одновременно.

Бедро, которое я жаждал целовать, сосать и кусать.

Мой член затвердел при виде нее, ее пальцы скользили по краю потертых книжных переплетов, другая рука касалась ее нижней губы, просматривая названия.

Когда ее рот произносил каждое название, я сжимал руки в кулаки.

На второй день учебы в Йеле я обнаружил красоту, спрятанную между рядами священных книг.

А потом она встала, взяла книгу с полки и повернулась, ее юбка танцевала вокруг кремовых бедер.

Когда я присутствовал на первых дебатах модели ООН в кампусе на следующий вечер, я был потрясен, увидев брюнетку, стоящую прямо передо мной.

То, как она говорила — читая мне нотации, бросая вызов — заставил мой член затвердеть до невыносимой степени. Я вцепился в поверхность, костяшки пальцев побелели, удерживая себя от того, чтобы схватить ее.

Каждый раз, когда она говорила — я сопротивлялся, и искра в ее глазах была такой наркотической, что я стал зависимым.

Спрятанное в библиотеке нашего общежития, тайное общество, в которое я вступил вместе с Джеймсом, Гейбом и Арсеном, управляло кампусом. Власть сместилась, когда нас впустили внутрь общества. Как три парня, которые уже обладали богатством и политической властью со времен школы-интерната и были на виду у публики, вытеснили их из старших классов.

Вскоре мы вчетвером повели львов.

В качестве развлечения парням нравилось заявлять права на девушек, которые их интересовали.

Я не стал терять ни минуты. Я объявил Джульетту своей и знал, что если она когда-нибудь узнает об этом, то отрежет мне яйца и отправит их мне по почте с цитатой из одной из своих книг по истории. Парни отступили после моего заявления, и я продолжал бороться с ней на каждом классе, в каждом споре.

Я хотел ее гнева, хотел ее разочарования и уважения.

И я получил это.

Все это.

Я ослабил галстук, когда водитель подъехал к нашему дому. Я был в командировке за границей последние пять дней. Я предложил Джульетте поехать со мной, но она хотела сосредоточиться на том, чтобы закончить аспирантуру по юриспруденции.

Мои ногти впились в бедра при мысли о ней, когда мы разговаривали по телефону с тех пор, как я улетел. Я нуждался в ней. Мне нужно было поцеловать ее, поклоняться и обнимать. Прошло пять лет, мы оба закончили Йель, и я управлял гостиничным бизнесом моей матери, а также вёл переговоры с Гейбом о том, чтобы баллотироваться на пост мэра Бостона. Гейб, человек, который всегда планировал, всегда тянулся дальше, обеспечивая всех своих игроков там, где он хотел. Человек, попросивший меня стать его будущим напарником, когда однажды он будет баллотироваться в президенты.