Грязные деньги
Шрифт:
Хозяйка дома взглянула на свою спящую приживалку с ироническим состраданием.
— Но ведь вы к этому всю свою жизнь стремились. Хотели этого, — сказала Лученко.
— Вот именно, хотела! За что боролись, на то и напоролись! Поймите, доктор! Мне казалось, что я ухватила Бога за бороду! Еще бы, столько богатства, столько возможностей! А на самом деле…
— Что же на самом деле? — терпеливо спросила Вера.
— Когда я была молодая и бедная, как церковная мышь, мне казалось, что самое большое счастье в жизни — это деньги. Ни в чем не нуждаться, быть независимой, потому что можно все купить. Теперь
— Немного.
— Вы же умница, доктор! Неужели не видите? Ваша Дарья сама себе хозяйка, и она пашет как оглашенная не только ради денег! Деньги в ее случае — это вторично. Ей же работать в кайф! Она аж светилась вся, когда у нас делали эту фотосессию. А как на нее смотрели эти ее менеджерята? Как на мать Терезу! Понимаете, в чем разница между нами?
— Кажется, начинаю понимать.
— Вот именно. Кому нужна я, лично я — со всем моим богатством? Не шкурно, не за деньги, как этой спящей дурочке. А просто так, потому, что со мной интересно? Никому! Как же я ненавижу вашу Сотникову, она даже и не знает, что так можно ненавидеть…
Она сказала это без надрыва, почти успокоившись, хотя слезы продолжали скользить по щекам. Вера вздохнула, напоминая себе, что она — доктор, а не судья, и после некоторой паузы сказала:
— Это хорошо.
— Что?!
— Хорошо, что вы ненавидите.
— Не понимаю… — растерялась Чернобаева.
— Но это же так просто. Посмотрите на себя с другой стороны. Это хорошо, что вы все еще можете так сильно чувствовать недостаток простого человеческого счастья: интересной работы, задушевных разговоров. Если бы вы так горевали по поводу очередной не купленной цацки, было бы хуже. Внутри вас все еще живет маленькая девочка, и оказывается, ей нужно не только материальное. Вот это и хорошо. Значит, вы не окончательно стали куклой бездушной, знаете, из тех, что сопровождают своих мужей-олигархов на светских приемах. Фарфоровые личики, руки-ноги гладкие, а внутри — ватин. И давайте так. Давайте договоримся, что заметных неудобств окружающим мы постараемся не причинять, а что будет дальше с вашей душой, с этой маленькой девочкой — ваше личное дело. Это зависит только от вас, и тут я вам не наставник и не гуру. Хорошо?
Хозяйка кивнула, глядя на Веру изумленными глазами. Говорить она была уже не в силах.
— Вот и замечательно.
Потом Вера попросила Ангелину Вадимовну соединить ее с Сергеем Тарасовичем, поговорила по телефону тихонько минуты две и незаметно ушла. Когда Элла открыла глаза, в комнате сидела только Чернобаева и смотрела на нее каким-то странным взглядом припухших от слез глаз.
— А где доктор?
— Ушла.
— Как неудобно получилось… У вас гости, а я уснула.
— Ничего.
— Ангелиночка, с вами все в порядке? Вы какая-то странная…
— Что же во мне странного?
— Вы не такая, как обычно.
— Ничего, это пройдет. Завтра буду такая же, как всегда.
Наутро после летающего гроба Лозенко приехал на объект не один, а со священником. Он решил, что строительство надо освятить и бесов изгнать. Только попы могут это сделать. И рабочие увидят, услышат молитву на освящение, успокоятся.
Они остановились у вагончика. По
— Так что, можете изгнать бесов?
— Надо было отслужить молебен при закладке основания, — покачал головой священник. — Почему только сейчас позвали? Нехорошо…
— Простите, отче. Грешны, не догадались.
Священник помолчал.
— Изгонять бесов не стану, — сказал он. — Потому что это черная магия, противница Церкви. Могу прочитать молитву и побрызгать святой водой, благословить строительство и всех людей, которые тут работают… Но вам надо было раньше. Что же, давно вы в церкви не были?
Лозенко смутился.
— Тогда бы знали, что необходимо было каждый ваш механизм хотя бы осенить крестным знамением… А уж после того, как кто-то умер, надо было сразу в церковь, ко мне. Может быть, вся эта территория осквернена…
— Нет-нет, что вы, отче, здесь был обычный скверик с травкой, цветами…
Священник усмехнулся.
— А те люди, которых вы потеснили, — он кивнул в сторону забора, за которым находились жилые дома, — они вам в душе, думаете, благодарность посылают? Вот что скажите: когда начали копать котлован, ничего не находили?
Михаил Петрович наморщил лоб, стал добросовестно вспоминать и вдруг похолодел. Были в самом начале какие-то кости, ковш экскаватора поднял их наверх… Никто и внимания не обратил, закопали в стороне по-быстрому. Не хватало нам еще археологов, работы застопорились бы на месяцы…
— Ничего не находили, — ответил Лозенко.
— Ну смотрите. Давайте на минутку зайдем внутрь, я достану все необходимое.
Они поднялись в вагончик. Священник извлек из сумки крещенскую воду в специальной емкости, книжечку с молитвой, хотя помнил ее наизусть: «Создателю и Содетелю человеческого рода, Подателю Благодати духовныя, Подателю вечного спасения, Сам, Господи, пошли Духа Твоего Святого с вышним Благословением на дом сей, яко да вооружен силою небесного заступления хотящим его употребляти…» Ну и так далее.
«Бум!» — глухо стукнуло в окно вагончика. И снова: «Бум!»
Священник глянул в окно и побледнел: на стекле расплывались две кровавые кляксы.
— Господи, спаси и помилуй!.. — Он перекрестился, торопливо выскочил наружу. На земле лежала кучка окровавленных перьев.
Лозенко тоже перекрестился и вышел.
— Видите, отче? Это не в первый раз. Птицы летят почему-то к нам в окна и разбиваются. Так что ваша помощь нам очень…
Священник вбежал обратно в вагончик, торопливо запихал в сумку все свое снаряжение и вышел назад.
— Прости, сын мой. — Он как-то небрежно перекрестил директора. — Я не могу, тут сан повыше требуется. Поздно обратились. Храни вас Господь… — И он зашагал к выходу с территории, стараясь не пуститься бегом.
Лозенко остался стоять где стоял, держа в руке шапку и мучительно размышляя: что теперь делать?
8 ПРЕДЛОЖЕНИЕ, ОТ КОТОРОГО ТРУДНО ОТКАЗАТЬСЯ
За две недели до убийства.