Грязный соблазн
Шрифт:
Не то чтоб я его мнение совсем не разделяла, учитывая личные предпочтения в выборе одежды.
Однако…
Сам напросился!
— Ты мне не папочка, чтоб выражать своё мнение по поводу моего внешнего вида, — постановила решительно, окончательно позабыла о недопитом кофе и поднялась на ноги, намереваясь не только покинуть пекарню, но и закрыть ни к чему не ведущую тему разговора.
Менее мрачным мужчина не стал. На ноги тоже поднялся. Хотя уходить куда-то не спешил. Как и мне не позволил. Я только полшага в сторону успела совершить,
— Поверь, солнышко, — склонился опасно близко, позволяя не только слышать, но и чувствовать каждое слово, — меньше всего на свете я собираюсь быть тебе папочкой. Я не настолько извращенец, — коварно прошептал на ухо.
Почему коварно?
Да потому что по коже враз поползли предательски жаркие мурашки. А тихий чувственный голос осел во мне порцией чистой дрожи, что довольно быстро и неумолимо просачивалась в вены и будоражила кровь.
Аж коленки подкосились!
— Не настолько? — единственное вразумительное, что сумела из себя выдавить. — Это ты сейчас о чём?
Одна из ладоней на моей талии сместилась к пояснице, подтолкнула к мужчине ещё плотнее. Да так и осталась там, прижимая меня к его мускулистому телу.
— Это я сейчас о том, как последние сутки каждые пять минут представляю себе новую позу, в которой разложу тебя в самое ближайшее время, когда буду трахать так глубоко и жёстко, что в глазах потемнеет, — то ли сказал, то ли пообещал он.
Хорошо, что держал!
Точно бы упала…
Слишком остро ощущалось его обжигающее дыхание. А слова оставались тяжёлым осадком в разуме. Как дурман. Вязким туман опутавшим все мои мысли, всё здравое и адекватное. Наверное, именно поэтому я совсем не сопротивлялась, когда ладонь на моей пояснице соскользнула ниже, ласково погладила… и уже я сама подалась мужчине навстречу, обняла его за шею, едва ли вспоминая о том, где мы и сколько свидетелей могут видеть происходящее.
— Только сутки? — сорвалось с моих губ тихое.
Ладонь на моих ягодицах сжалась крепче.
— Нет. Тут я соврал. Куда дольше, minha beleza…
Ох уж этот его хриплый полушёпот!
Пьянит и обволакивает мой рассудок очередной порцией самого безотказного дурмана. Всё. Отравлена. Не выздороветь. Отрицать — бессмысленно. Сопротивляться — подавно. Ни шанса не остаётся на избавление.
Впрочем, это совсем не мешает:
— Это ты сейчас так пытаешься убедить меня в том, что всё-таки стоит одеться поскромнее? — запрокинула голову, почти утонув в небесном взоре.
В нём сверкают молнии. Настоящая буря разразилась.
— Это я сейчас так пытаюсь объяснить тебе… — начал, но не договорил.
Замолчал, поджал губы, после и вовсе зажмурился. А когда открыл глаза, от былой бури не осталось ни следа.
— И как? Получается? — заговорил снова Габриэль. — Достаточно убедительно?
Так и не оставил мне свободного пространства. Проигнорировал каждый косой взгляд в нашу сторону.
Пришлось самой освобождаться. Аккуратно отодвинулась, почти на расстояние вытянутой руки.
Только теперь вспомнила, что надо дышать!
Слишком пекло в груди.
— Очень убедительно, — не стала скрывать.
В чём именно он меня убедил, оповещать тоже не стала. Чуть ли не бегом выбежала на улицу. Уже там принялась ловить как можно больше кислорода. Ртом. Хватала, хватала и хватала, всё надышаться не могла. И совсем не ожидала, что моё условное единение окажется нарушено совершенно непонятным:
— `As vezes, o destino — a estreita rua, e `as vezes sem limites o oceano, onde voc^e pode se afogar e o abismo.
Та, кому принадлежали слова, застыла в полушаге от меня. Не поняла, когда она подошла и оказалась поблизости. Просто повернулась, а она уже тут. В длинной юбке, цветном платке и тёмной водолазке — одета совсем не по погоде. Ей давно за шестьдесят. Смуглая, черноглазая, она смотрела на меня с каким-то не в меру решительным требованием. И свои слова повторила.
— Я вас не понимаю, — развела я руками в извинении.
Уже было собралась достать телефон и активировать переводчик, как одна из моих ладоней оказалась перехвачена ею прямо в воздухе.
Не то, чтоб я испугалась, но инстинктивно отдёрнула конечность. Правда, то совсем не помогло избавиться от чужой хватки. Силы у старушки оказалось немало. Сверкнула на меня своими чёрными очами, пропитавшимися недовольством.
— Я вас совсем не понимаю, — покачала я головой.
— Иногда судьба — тесная улица, а иногда безграничный океан, в котором тонешь и пропадаешь, — раздалось позади от вышедшего из пекарни Габриэля. — Так она тебе сказала.
Он, как и я, внимательно разглядывал своевольную старушку, что в свою очередь на нас уже никакого внимания не обращала, сконцентрировалась на моей раскрытой ладони.
— Este homem est'a a tua rua! — выдала сердито.
И на этот раз я конечно же ничего не поняла. Жалобно уставилась на Габриэля. Тот устало вздохнул, отобрал у незнакомки мою руку. Что-то сказал ей в ответ. И денег дал. А меня от неё подальше повёл. Как маленькую. Всё за ту же руку.
— Кто она такая?
— Что, цыган никогда в жизни не видела? — усмехнулся мой сопровождающий.
Смутилась.
— А что ещё она обо мне сказала? — обернулась, но от присутствия старушки не осталось ни следа.
А ведь и полминуты не прошло!
— Ерунду всякую. Забудь.
— Да? И что за ерунда такая? — не сдалась я.
Мужчина нахмурился. Тоже обернулся, чуть замедлив шаг, взглянув туда, где совсем недавно прозвучала фраза, о которой я его расспрашивала. Хмуриться не перестал.
— Сказала, что я — и есть твоя улица.
Хорошо, мы шли медленно, а то бы я не удержала равновесие, когда запнулась на ровном месте.