Губит людей вода?
Шрифт:
– Если увижу на озере, то пеняйте на себя, - предупредила нас мать. – В этом озере и утоплю как котят!
Кому-то это покажется нелогичным, но для нее это было вполне в пределах нормы: запугивать утоплением в озере детей, чтобы сами не пошли на озеро и не утонули. Любой, кто был ребенком, понимает, что запретный плод сладок. После сего категорического запрета на озеро нас влекло со страшной силой. Планы один фантастичнее другого стали зарождаться в наших юных головах. Идею с поджогом совхозной фермы в качестве отвлекающего маневра, показавшуюся нам вначале весьма привлекательной, мы после долгих раздумий всё-таки отвергли.
В конце концов была подключена группа Пашкиных сверстников,
Как всегда в России, блестящий план был загублен непредвиденными случайностями и бездарными исполнителями. Тот самый пресловутый «человеческий фактор». В ближайший жаркий летний день, расставив наблюдателей под прикрытием липовой аллеи, тянувшейся параллельно асфальту от здания почты до здания клуба мы с Пашкой и Андрюхой довольные ломанулись на озеро. Разделись и с благоговением, которое испытывает христианин, впервые погружающийся в воды реки Иордан или индус в воды реки Ганг, погрузились в теплую, пахнущую тиной воду. Счастливые мы начали понемногу плескаться на мелководье, и тут произошла случайность номер один. Пашка, не понятно чем руководствуясь, проглотил беспечно проплывавшую мимо верховодку. Как он ее умудрился поймать, сие мне совершенно не ведомо, но это событие породило в нас панику, так как мы не знали, что делать дальше.
Мы выволокли нечаянного живоглота Пашку на берег. Он лежал на песке, чутко прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, а мы, наблюдая за его отрешенным лицом, которому в тот момент позавидовал бы любой практикующий йог, стояли и гадали, как скрыть произошедшее событие. Сам по себе факт посещения озера уже тянул чуть ли не на «высшую меру», а с учетом возможного вреда здоровью брата мне лучше было вообще больше домой не возвращаться.
В это время, видимо что-то почувствовав, мать покинула здание конторы и устремилась домой. Наблюдатели, то ли от летней жары, то ли от стремительности ее появления, перепутав, куда надо было ехать, дружно ломанулись в сторону нашего дома. Мать всегда была человеком весьма подозрительным и арьергард из юных велосипедистов ее насторожил. Она ускорила шаг. Они поехали ещё быстрее. Это навело её на мысль, что дело тут нечисто. Она тяжеловесно побежала. Прибежала домой, а возле нашего дома эта растерянная вело-банда трется. Не знают, что делать, и у всех глаза подозрительно бегают.
– А что это вы тут спотыкаетесь, ироды? – набросилась на них мать, отпирая калитку. – Украсть что-то замыслили? Вот скажу родителям…
Нас дома не оказалось. Схватила она свой любимый педагогический дрын, и ломанулась в сад нас разыскивать. В саду нас тоже не было.
– Надо подвесить Пашку вниз головой и из него, как из Буратино, выскочит эта злосчастная рыбка, – пришла в мою начитанную голову идея.
На берегу стоял, нависая над поверхностью озера, старый автомобильный кузов, служащий импровизированным трамплином для прыжков в воду. Мы с Андреем и примкнувшими
– Крепче держи, а то уроним.
– Счас, я только перехвачусь за ногу поудобнее.
– Аккуратнее его болтай, а то головой ударится.
– Да нормально все. Не ударится.
– Да держи ты!
В такой живописной экспозиции мать нас и застигла. Последовала немая сцена, до которой очень далеко было гоголевскому «Ревизору». Если бы великий Гоголь это наблюдал, то с тех пор он писал бы только рассказы про детей и для детей. Первой пришла в себя мать.
– Разорву …[3] лядащие, - рыча подобно разъяренной фурии полезла на кузов, чтобы покарать нас. – Сверну шеи как курятам слепым! Ах вы хуюндрики гадские! Растерзаю!!!
Быть разодранными, как она выражалась, «в клочья» ни у меня, ни у Андрея, ни у прочих наших невольных соучастников, наслышанных о крутости ее нрава, никакого желания не было. Так как путей отхода на сушу не было, то уронив в озеро Пашку, мы как горох посыпались вслед за ним.
Тут надо пояснить, для тех, кто сам еще не догадался, что вследствие такой политики матери ни я, ни тем более Пашка плавать не умели. Естественно, что первым стал тонуть возле берега Пашка, а затем и я, от страха сиганувший на глубину. Пашку она вытащила, прыгнув за ним в воду. А потом стояла на берегу и внимательно наблюдала как я тону.
– Поделом тебе, выродок малолетний, - кричала мать. – Будешь знать, как родителей обманывать, подлюка!
Верный Андрюха, сам плавающий с трудом, пытался поддерживать меня на плаву. Тянуть меня к берегу, до которого было ближе, он боялся, так как там стояла мать, а до противоположного берега было далеко и надо было пересечь места, где была наибольшая глубина.
Так бы мы вдвоем бы и утонули, но на наше счастье, на озеро заглянул, находящийся в состоянии благодушного подпития, матерый вор-рецидивист Лёня Бруй. Опытным взглядом оценив сложившуюся диспозицию, он легко свернул замок, крепящий к цепи единственную на озере деревянную лодку, и отправился на этой лодке нас спасать. Втянув нас в лодку, он, не смотря на угрожающие крики матери, требующей отдать «выродков» ей на расправу, уверенно направил похищенное плавсредство к противоположному берегу и выпустил нас, как дед Мазай спасенных зайцев на волю. Ясное дело, что обежать вокруг такое большое озеро мать бы не успела, что сама же прекрасно и поняла.
– Надо было тебя в детстве удавить! – прокричала она. – Что бы ты околел! Чтоб тебя сальмонеллы сожрали!
– Тебе, Андрей, это тоже так просто с рук не сойдет, - многообещающе погрозила нам кулаком. – Все матери расскажу! Она тебе шкуру спустит!
– Павел, бегом!
– громко изрекая угрозы, далеко разносящиеся над водной гладью, красочно суля мучения, которые нас ждут тогда, когда мы, рано или поздно, попадем ей в руки, ловко пиная, бегущего впереди, Пашку, напрочь забывшего о живой рыбке в желудке, направила свои пылающие праведным гневом стопы к зданию конторы.
– Стой тут и не смей слезать!
– она поставила Пашку на стул в центре бухгалтерии и запретила ему слезать со стула. – Пускай все тебя видят, и пускай тебе будет стыдно, что мать не слушался!
Надо заметить, что в дополнение ко всему прочему Пашка в детстве еще и высоты боялся. Поэтому стоять на стуле было для него немалым испытанием. Мать же красочно поведала своей начальнице Вере Андреевне о роли ее сына в пытке Пашки. Вера Андреевна, еще до конца не излечившаяся от перелома ноги, вызванного нашей невинной шалостью с половой доской, проникшись, позвонила к себе домой.