Губитель
Шрифт:
Добежал я быстро, всё же девятнадцать лет, да и тело мне попалось неплохое. И, как оказалось, был лёгкий на ногу: даже не запыхался.
Боец на блокпосте был один; надо же, оставили его. Он укрылся за бетонными плитами: видать, шум близкого боя и разрывов снарядов его насторожил. Меня он рассмотрел издалека и, дождавшись, когда я подбегу, выглянул из-за бетонного блока и спросил:
– Это вы там горите?
– Мы знакомы?
– Ты же с лейтенантом смотрел трофейный танк! – изумился он. – Минут сорок назад.
– Не помню. Контузия. Командир
– С контузией так бегать? – недоверчиво покрутил головой боец. – Хотя вон кровь вижу, из уха натекла.
– Голова болит, звон в ушах, – пожал я плечами. – Так что?
– Хорошо, забирай. Я за него не отвечаю. Тем более я тут ещё и склад боеприпасов охраняю, скоро грузовик за ними пригонят. У меня рация, я о вас сообщу.
– Отлично. Сообщи, чтобы тело командира забрали, похоронить. Позывной – Лето.
После этого я рванул к бронемашине. Танк стоял под маскировочной сетью, весь увешанный блоками динамической защиты. Флаг с него сняли, но намалёванные флаги остались, как бы от своих не прилетело. Я мигом устроился на месте мехвода, Виденьем разобрался с механикой. Ничего сложного. Запустил с воздуха, аккумуляторы почти дохлые были, и, выведя танк задом из капонира, где он стоял, развернулся, густо дымя холодным дизелем, и, набирая скорость, рванул обратно. То, что двигатель ещё холодный, меня не смущало: прогреется, пока еду.
Вскоре я доехал, остановился, помог старшине занять место мехвода, сам устроился на месте наводчика, люки не закрывал. Пока мы подъезжали к своему танку, я спросил у мехвода:
– Старшина, а как ты смотришь на то, чтобы назвать нашу новую машину «Губитель»?
– А что, мне нравится. Если ротный разрешит, сделаем. Ты поглядывай вокруг, мы тут не одни. Куда-то же делись те два танка.
– Я помню.
Наш новый танк встал за старым, чтобы снова с холма не достали. Мы оба быстро покинули машину, и, пока старшина доставал из танка свои вещи, автомат (он в документы вписан), к командиру в башню лазил через мой люк наводчика, я, поглядывая на дымившиеся обломки грузовиков, изучил тела тех трёх нациков. По нашивкам – батальон «Азов». Снял с них одну целую разгрузку, два автомата, один с подствольником. Все магазины, подсумки. Пистолет себе нашёл, Стечкина. Три запасных магазина. Вещмешков не было, так по карманам прошёлся.
А разогнувшись, встретился взглядом с недовольно хмурившимся старшиной, укладывавшим на корму за башней вещмешки.
– У нас так не принято.
– Ты извини, Дед Вито, но я считаю, что всё, снятое с тобой убитого врага, это твои личные трофеи. К чужим трупам нациков я и не подойду, это мародёрство. А снять трофеи с убитых мной – это моё право.
– Кто это?
– С «Азова».
– Добро. Твой вещмешок этот. Вещи командира семье отправим, документы я забрал. Похоронить бы, но уже некогда, – сказал он.
– Я сообщил бойцу
– Времени нет. Слышишь канонаду? Нам срочно нужно туда.
Мы снова устроились в танке, урчавшем на холостом ходу. Вещи разложили, каждый у себя, и рванули дальше. Танк с прогревшимся движком бежал по дороге куда резвее, а я в открытый люк внимательно наблюдал и за округой, и за воздухом. Параллельно Виденьем изучал пушку и систему зарядки, прикидывал, как вести из неё огонь. Да в общем несложно, примитивное оборудование.
– Давай уйдём за посадку, там просёлочная дорога, – предложил я в ларингофон. – Мы тут на трассе как одна большая мишень. Вон дальше съезд.
– Добро.
Поглядывая вокруг – впереди было множество дымов, так горит техника, – мы съехали с дороги. Скорость сразу упала, грязь вокруг. Дальше покатили по краю поля, тут действительно была укатанная полевая дорога, не сильно разбитая, но явно техника недавно проходила. Шли на пределе, несмотря на то что грязь летела во все стороны, даже мне доставалось. Торопились мы. Каждая минута промедления – чья-то жизнь.
– Старшина, мне показалось, в стороне два боевых вертолёта прошли, с российскими обозначениями.
– Ах да, я же забыл сказать. Россия встала на нашу защиту и признала наши республики. Сегодня первый день спецоперации по нашему освобождению. Мы же наши земли идём освобождать от проклятых националистов. Сегодня рано утром оборону прорвали. Давим тварей.
– Удивил, – с немалым изумлением протянул я. – Не ожидал от них. Это что, будем гнать нелюдей до польской границы? Я лично за.
– Погоним и накажем, – как клятву сказал старшина.
Вот так мы и катили дальше. Старшина рассказывал, что и как было с российской операцией. Объяснил, что за белые повязки на левой ноге (я у бойца на блокпосте тоже такую видел), – это для опознания своих. Заодно я полумедитировал и заканчивал лечить контузию.
Мы приближались к бешеной пулемётной и пушечной стрельбе, её было слышно даже сквозь рёв движка. Похоже, где-то тут нас ждали бойцы, к которым мы шли на помощь. Знаете, я не я буду, но закончу эту войну танкистом, если позволят контуженому и потерявшему память. А чтобы с танка не сняли, нужно проявить себя.
– Стой! Вижу пять украинских танков, четыре – бортами к нам. Хорошо стоим, они у нас только башню могут видеть.
– Ну так бей.
– Таки бью, – улыбаясь, сказал я.
В стволе уже бронебойный подкалиберный, и я приник к прицелу, подводя под башню первого украинского Т-64. Из пяти танков два были Т-64 и три – Т-72.
– Погоди, я на место командира сяду, надо с нашими связаться и скоординировать действия. Так эффективнее получится. Меня парни знают.
Старшина выбрался наружу и, протиснувшись в открытый люк, сел на место командира. Слушал эфир, подключившись к рации, крутил ручкой наводки, но пока наших не вызывал, только после моего первого выстрела.