Губы Мика Джаггера
Шрифт:
АННА. Надя. Моя однокурсница. А придумала все Моника, понимаешь?
ЯН. Моника? Моя Моника? Мать моего сына?! Что она придумала?
АННА. Все очень просто. Она хотела, чтобы ты оставил меня и вернулся к ней. Да и я тоже… Уже был Здисек… Ну и… Ну и мы все о тебе рассказали Наде.
ЯН. Действительно. Она знала все… А как же будущее?! Откуда она могла знать?! А все совпало. Она же предсказала!
АННА. Если бы не твой сын, ты и в самом деле умер бы сейчас, ведь так? Боже, прожить жизнь, зависящую от кретинской выходки
ЯН (тоже улыбаясь). А дата смерти?
АННА. Наверное, она тоже хотела, чтобы ты жил вечно…
ЯН. А четвертый концерт Роллингов? Мифический, недостижимый?
АННА. Ну, тут уж не знаю. Но зато сегодня ты его получишь! А пока – гони сотню, ты, фаталист!
ЯН. Ты знаешь? Кажется, у меня нет сотни…
АННА. Этого я ожидала…
ЯН. Зато теперь – только подумай! Зато теперь я уже на самом деле буду жить вечно, понимаешь? Я чувствую! Во всяком случае, таково мое намерение! Что скажешь? Началась новая жизнь! (Ударяет себя в грудь, раздумывает.) А что это означает? Что сегодня увижу Мика? В первый раз?
АННА. Как это – в первый раз? А тот второй концерт в Праге?
ЯН. Обещаешь не смеяться?
АННА. Да ты что? (С недоверием.) Не может быть!
ЯН (подтверждает кивком, АННА начинает смеяться). Познакомился я с одной чешской чертовкой… По пути, в Малой Болеславии… То был безумный, чешский роман… И, знаешь…
АННА. Погоди! Минутку! Так ты… Ты никогда не был на Роллингах?! Ты?! Никогда?! Серьезно?!
ЯН. Глупая история, правда? Только не говори мальчикам… (Показывает мячик.)
АННА. Боже, какое безумие!
Входит Марек.
ЯН. Безумие?! Безумная ночь только еще начинается! Анулька, я живу! Понимаешь?! Новая жизнь! Новая жизнь, все сначала!!! Я останусь у тебя, будем жить вместе, наконец-то вместе! Вырастим детей, внуков, правнуков, будет чудесно!
МАРЕК. Разумеется! Эту стенку прокроем розовым, ту – оранжевым, здесь протянем бордюр из пацификов, в гостиной на потолке напишем «freedom», а ванную…
ЯН. Замолчи!
МАРЕК. А ванная у нас будет вся в цветочках.
ЯН. Умолкни!
МАРЕК. Ах да, что касается цветочков, сделаем так: в огороде будут две грядки, на одной посадим гашиш, а на другой – грибки, разумеется, галлюциногенные, правда? А в палисаднике, на самом видном месте, – марихуану, она же красиво выглядит.
ЯН. Ты заткнешься?!
МАРЕК. А по утрам, ежедневно, будем с корзиночкой бегать в лавочку за ЛСД, чтобы мило начать день…
ЯН бьет МАРЕКА и выталкивает его за дверь. Возвращается, останавливается возле буфета, берет старую кофемолку производства ГДР.
ЯН (читает).
АННА. Нет.
ЯН. Что «нет»?
АННА. Не остаешься.
ЯН в недоумении садится.
Мне в самом деле хорошо. Без тебя. И я… и я не хочу иметь в этом доме другого мужчину… Потому что Здисек… Он был добрым человеком и… Нет.
Пауза. ЯН вдруг улыбается как ни в чем не бывало.
ЯН. Вот и прекрасно. Послушай! А сейчас сделаем так: выпьем водки, вина, пива, забьем по косячку, нюхнем коки, кинем кислоты под язык! Что скажешь, Аня? Какое меню, да? Specialite de la maison! Только ширяться не станем, потому что брезгаем, правда? Живем, Анулька, живем! Ну, что ты так? Не хмурься, Анулька! Что с того, что утром я уеду? У нас тысяча лет впереди!!!
Кухня затемняется, освещается комнатка КАСИ. КАСЯ и БАРТЕК.
КАСЯ. Интересно, какие мы будем. Например, через двадцать лет.
БАРТЕК. Или через двести…
КАСЯ. Знаешь, а у меня есть кузина в Варшаве.
БАРТЕК. Или через триста. В пятнадцатом воплощении. Может, я буду бактерией?
КАСЯ. Она тоже отсюда, училась в том же лицее, что и я. Окончила юридический, у нее своя фирма. Как-то раз приезжала сюда, таком обалденном костюме.
БАРТЕК. Ну и что?
КАСЯ. Ничего. (Пауза.) Снимает квартиру, там это страшно дорого, но она прилично зарабатывает. Скоро купит собственную. У нее такой маленький «Форд».
БАРТЕК. Ну и что?
КАСЯ. Ничего. Ходит в тренажерный зал, понятно? И в солярий. И на банкеты с актерами, с телевидения, вот.
БАРТЕК. Ну и что?
КАСЯ. Ничего. А ты иногда думаешь каким ты станешь?
БАРТЕК. Таким же, как они.
КАСЯ. Кто?
БАРТЕК. Дед и отец. Но оба они. Одновременно.
КАСЯ. То есть – как?
БАРТЕК. Потому что они, я считаю, оба идут в правильном направлении, только как-то так, не слишком элегантно, Дед изо всех сил стремится быть свободным, легковесным, каким-то таким нереальным… А мой старик – наоборот: ненавидит легковесность, для него самое важное – чувствовать землю под ногами, быть на якоре, а все остальное – как получится. Делает деньги и думает только об этом…
КАСЯ. А ты не любишь? Деньги?
БАРТЕК. Конечно же, люблю. Но не намерен посвящать всю свою жизнь их добыванию.