Гуд бай, Америка! Книга 2
Шрифт:
— Милый. А почему тут такие общительные люди? — Спросила Мери, когда очередная женщина, восхитившись маленьким ангелочком в руках у жены, принялась засыпать ее ласкательными эпитетами и поздравлять нас с таким ребеночком, затем перейдя к комплиментам нашему внешнему виду.
— Наверное, потому что это идет от души. Нельзя держать радость внутри. Надо дарить ее окружающим. От этого жизнь становится наполненной более глубоким смыслом и всем хорошо!
— Да?.. И в этом смысл их жизни? Давать другим радость?
— А почему нет? Разве это плохо?
— Тогда мне надо поскорее выучить русский язык, чтобы понимать, когда тебе дарят радость.
— Конечно милая! Это называется «поцелуй», — я поцеловал жену, — а остальное я расскажу тебе при более тесном общении в процессе передачи «радости»!
— Так и знала, что сведешь все к этому! Так вот! Свою «радость» получишь только после того, когда я выучу как минимум двадцать слов! Давай начинай! Как будет: «Я тебя люблю!»?
До «радости» вечером я был все же допущен, добирая урок, так сказать «в процессе».
— Член, сиси, пися — повторяла за мной жена, когда я называл части тела по ходу своих действий. — Любить, трахать, делать дин-динь, шпили-вили, ох! — Дальше пошли междометия, закономерно закончившиеся восклицательными вариациями.
На следующее утро мы попрощались с гостеприимным Киевом и «поплыли» в направлении Минска, больше выбирая более хорошую по внешнему виду дорогу, чем кратчайшее направление. Хотя, если смотреть по карте, то получался довольно оптимальный вариант.
— Милый. А зачем мы сюда приехали? — У жены наконец заработала ее прелестная головушка, видимо проветрившись посреди бескрайних полей, напоенных ароматом трав и радующие глаза дружными всходами.
— Куда сюда? — Прикинулся дурачком, обдумывая как обосновать наше путешествие в эти края.
Зеленые глаза облучили меня едким взглядом.
— Ты меня за дуру то не считай! Зачем мы приехали в СССР? Ты так испугался за нас, что решил спрятаться в самую далекую дыру на нашем шарике?
— Не такая уж и дыра! Ты еще не была в Индонезии, Бразилии и Тимбухту!
— Тимбухту — это где?
— Не знаю. Но звучит очень забавно!
— Ты мне зубы не заговаривай! А то останешься вечером без «сладкого»!
— А вот это уже удар ниже пояса! Я подам на тебя в суд!.. В международный! Папе… Римскому пожалуюсь!
— Кстати! Почему мы в церковь не ходим? Как поженились, так с того раза и не были! Мы что, в бога не верим?
— Это ты про себя, или про меня?
— Про обоих! Я-то готова была поверить хоть в черта, после того как ты вытащил меня на божий свет, а ты кроме своей дубинки никакого причастия к божественному не осуществляешь! Хи-хи!
— О! Я польщен, что ты так оцениваешь мой член! А в церковь… В церковь, конечно сходим… Знаешь чем отличается православие от католицизма? Вот и я не знаю! Ха-ха-ха!
В Минске оказались около девяти вечера и удачно поселились в центральной гостинице. Устав от дороги и не обращая внимание на обстановку быстро «обслужили» маленькую и завалились спать, забыв напрочь про «сладкое». Ночью нас разбудили на кормежку, и я все же получил свое, после положенных процедур с малюткой, пролюбив пахнущую молоком женушку до желтых звездочек в глазах.
Столица Белоруссии нас не сильно впечатлила сплошными новостройками, отстраивающая разрушенный до основания во время войны город. Поэтому мы собрались и поехали дальше в сторону Смоленска, неизменно вызывая у всех встречных и поперечных удивленное внимание к своей машине. Даже местная полиция брала под козырек на всякий случай, когда мы проезжали мимо. Белорусские поля сменились Смоленскими после ночевки в бывшем форпосте
— Милый! Оформи нас пожалуйста побыстрей! Мне надо сходить в нормальный туалет! Это какой-то ужас! Столько километров и ни одного мотеля, туалета или гостиницы! Обратно ни за что на машине не поеду! Только самолетом!
Швейцар, услышав наш американский, немедленно вызвал носильщика и распахнул перед нами двери, с удовольствием принимая долларовую бумажку. Нас волшебно быстро оформили, весьма сносно говоря на английском и вскоре моя любимая, горестно стеная о своей покусанной попе заперлась в санузле строго предупредив, чтобы ее не тревожили. Так закончилось наше долгое путешествие, которое получилось совсем спонтанным и познавательным для нас, оставив множество впечатлений и подарив два имущества. Одно движимое на гостиничной парковке и второе недвижимое на берегу океана с пальмами и апельсиновыми деревьями во дворе.
Лег на кровать положив себе на грудь дочку и стал играть с ней в гляделки и корчить рожи, чтобы полюбоваться ямочками улыбающейся малышки. За этим занятием нас застукала мамочка и, закатив свои прекрасные глазки, забрала свое произведение и воткнула ей натуральный сосок, а не палец, которым я «кормил» нашу малышку.
— Ты ужин заказал? Если останусь из-за тебя голодной, то кормить ночью Эмми будешь сам!
— Сейчас, сейчас! — Испугался подобной перспективы и поспешил к телефону, чтобы заказать нам еду в номер. Оставлять одну дочку и сходить в ресторан мы даже и не помышляли, не желая рисковать нашей «звездочкой».
На следующий день с утра посетили Американское посольство и зарегистрировали свое прибытие у строгой работницы, которая не задавая лишних вопросов проштамповала нам паспорта и посоветовала не нарушать сроки выезда.
— Пойдем. Покажу вам подземную железную дорогу и Красную Площадь! — Остановил машину на Смоленской площади, и мы спустились по длинному эскалатору глубоко под землю, где с гудением проезжал очередной состав. Мягкие сиденья внутри вагона приветливо приняли наши пятые точки, и диктор объявил о следующей остановке. Электрический поезд мягко тронулся, ныряя в темный тоннель, и закачал нас как деток в люльках, убаюкивая ритмичным стуком колес. Мери было все интересно, и она повторяла вслух объявления остановок, спрашивая их перевод. Площадь Революции, где мы вышли, поразила бронзовыми скульптурами в арках перрона и длинным подъемом эскалаторов, с бронзовыми столбиками фонарей между ними. Эмилия таращила свои глазенки и выражала восторг при гудении проходящего по станции состава, весело болтая ножками в своей коляске.
— Это чей памятник? — Мы вышли из метро и направлялись через площадь к Историческому музею, за которым пряталась Красная площадь.
— Это маршал Жуков. Военноначальник второй мировой войны, принимавший здесь парад победы.
— А Сталину памятник есть?
— Сталину нет. Он же живой еще! Смотри! Вот с этой точки начинается отсчет всех дорог исходящих из Москвы. А там музей Ленина.
Мы прошли по брусчатке под аркой и оказались на площади, самом знаковом месте этой огромной страны.