Гуд бай, Америка! Книга 2
Шрифт:
Меня оставили в камере одного на пять дней и только кормили тюремной баландой, да меняли парашу. Понятно. Это называется психологический прессинг, чтобы клиент помучился, перенервничал и был готов к сотрудничеству. Ну, ну! Они то думают, что я вьюнош незрелый…
На шестой день меня отвели в камеру, где типичный ГБшник с рыбьими глазами принялся на приличном английском языке заговаривать мне зубы.
— Боб Каллахен, родился в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году в Бритвилидж. Сирота, имеются три брата и две сестры, живущие в других семьях. В школе не учился, но неожиданно оказался в университете
— Все так, — согласился вслух и подумал, что неплохо работают советские разведчики.
— Как вы стали студентом?
— Очень просто! Охмурил дочку одного бизнесмена, а он мне сделал документы и договорился с университетом.
— Чем объясните ваши знания и научные статьи достойные куда более зрелого автора.
— Книги, библиотеки, хорошая память и способность к анализу.
— Допустим. Почему вы решили написать статью про экономику в СССР?
— А почему нет? Разве вы не пишете об экономике США?
— Откуда информация о некоторых течениях в нашем обществе и в среде партийных руководителей.
— Газеты, пара бесед с эмигрантами из СССР и некоторые статьи от них же.
— Ничего не хотите добавить?
— Хочу. Передайте моей жене, что я жив.
Следователь ничего не ответил и вызвал конвойного, чтобы меня увели.
И снова Кремль.
Те же лица и та же трубка, пускавшая ароматную струйку дыма к потолку.
— Что думаете по результатам допроса, товарищ Метлицкий?
— Держался слишком уверенно. Говорил ровно и похоже правду. Так себя простые люди не ведут.
— А он разве простой? Вы же читали его работы! Что предлагаете делать?
— Попробуем надавить.
— Хорошо.
Сегодня меня привели в камеру, где на моих глазах два вертухая избивали связанного человека. Кровь летела на стены, на меня и избивающих. Для слабонервных ужасная картина, но я видел незаметные смягчения ударов после богатырского замаха, и места куда они прилетали. Если это охсмен, то оклемается за пару дней. Затем бесчувственное тело унесли, а место за столом занял тот же следователь, с еще одним кадром, севшим на стул немного сбоку и сзади него. Запыхавшиеся экзекуторы встали у двери вытираясь мокрым полотенцем.
— Ничего не надумали, — спросил рыбоглазый, раскрывая тонкую папку и доставая ручку.
— А может Странник? — Произнес он по-русски, а по моим вискам прошелся холодок напомнив о встрече с леди Джулией. Второй следователь напрягся, не спуская с меня глаз. Ха! Не на того напали! Даже с американкой не сравнить! А я давно уже не тот мальчик!
— Вы разбираетесь в компьютерах? — Спросил на этот раз на английском.
— Как и все. Только немного в теории.
— На чем основываются ваши прогноза по прогрессу производительности электронных машин.
— На математике.
— Петров! Ударь его по затылку! — Сказал он на русском, а я чуть не повелся, напрягая нервы и ожидая удара.
Но бить меня не стали, хоть охранник и навис сзади обдавая дыханием.
— Что вы докладывали на комитете конгресса? — Продолжил следователь,
— То же, что и вам, разве что пересказал свою статью, так как не все ее прочитали.
— Как вы относитесь к СССР?
— Нормально. Везде можно жить.
— Хотите остаться у нас?
— Мне нравится климат на моей родине. И жена у меня красивая.
— Жену можно вызвать, а климат и у нас имеется на любой выбор.
— Я бы предпочел отказаться.
На этих словах на мой затылок обрушился удар, наполовину оглушив и не дав оказать сопротивление, когда меня стали месить ногами. Я еще заранее решил не вступать в противостояние в этом случае и терпеливо переносил удары по телу, которые явно могли бы быть посильнее.
Следующие пять дней меня только били, не давая ничего кроме воды, но я, к удивлению, с каждым разом ощущал все меньший эффект от ударов. Видимо мой организм подключил какие-то резервы и помогал как мог, укрепляя мышцы, кожу и заживляя повреждения. На шестой день меня повели по тюремному коридору в другую сторону и не снимая наручников подтолкнули в открывшуюся дверь.
Железо грохнуло за спиной, отрезая меня от мира в компании трех зеков расписанных синим под майками алкоголичками. Я мгновенно просек ситуацию, и подпрыгнув перекинул руки под поджатыми ногами вперед.
— Ишь ты! Козлик! — Восхитилась одна рожа не святой троицы.
— Хеллоу! Как это, — стал выговаривать, специально коверкая слова. — Хирен в вашью хату. Вот!
— Ха-ха-ха! — Три пропитые глотки заржали, а я воспользовался моментом и ударил кулаками по открывшемуся кадыку ближайшего и, перехватив второго зека наручниками по горлу, прикрылся им от третьего, бросившегося на меня с кулаками. Кабанчик под железными наручниками хрипел размахивая руками, а бестолковый нападавший все не мог попасть по мне. Я резко выпрямился, хрустнув позвонками своей жертвы и поднял скованные руки, отталкивая в сторону обмякшее тело. Оставшись один, урка струхнул и нырнув под матрас достал заточку с рукояткой обмотанной тряпкой.
— Попишу! — Крикнул он истерично, махнув железкой крест накрест. Я плотоядно улыбнулся и подняв полную парашу обрушил ее на опешившего «бойца» пресс-хаты. Брезгливо наступил на шею оглушенного опарашенного и сломал ему шейные позвонки. Затем проверил первого и убедился, что моя помощь ему уже не нужна. Сбежал в ад самый первый. Брезгливо обтер руки и лег на единственную койку из четырех не задетую вонючей жидкостью и стал ждать, когда за мной придут.
Кабинет Сталина.
— Докладывайте! — Настроение у вождя было не очень, и он нахмурил брови.
— Наш «сканер» не смог прочитать американца.Побои ничего не дали, как и не получилось натравить на него сокамерников. Он их просто удавил и лег спать.
— Инокентий… Что же это получается? Мы похитили гражданина Америки и применили к нему не совсем корректные формы допроса. Что будем делать? Неужели мы ошиблись?
— Возвращать его теперь нельзя. Будет такой скандал, что не отмоемся. Может с глаз долой, из сердца вон! Пусть поработает в тайге на свежем воздухе. Вдруг это все же «Странник».