Гуд бай, май… Роман-ностальжи
Шрифт:
Да нет! Когда я уже собирался сворачивать свой фотоинструментарий, Галя вдруг попросила:
– Николай, сними, пожалуйста, меня отдельно.
Я снял-сфотографировал. Снимок этот сейчас – вот он, передо мной. Боже, в какую красавицу моя Галя выросла-развилась к тому времени! Ей – 22. Она сидит в джинсовой юбке и светлой кофточке, под которой обрисовывается грудь (ах, как я её ласкал-целовал!), руки сложены на коленях, на правой руке – широкое обручальное кольцо; светлые длинные волосы спускаются ниже плеч, безупречно красивое (для меня!) и умело подкрашенное лицо, а в глазах, смотрящих в объектив (на меня!), вот именно – откровенная грусть…
Потом мы с отцом Гали пили водку на кухне. Галя, переодевшись в милое девчоночье платье, подавала нам яичницу и салат. Я, слегка охмелев, пытался шутить. А у самого на душе кошки – цап-царап, цап-царап…
Больше
Ах, Галя! Не так давно она приезжала в село и заходила к Галине Николаевне, но не столько для того, чтобы пообщаться, а для того… чтобы взять взаймы денег на опохмелку. Выглядела она ужасно…
Я слушал и лучше бы мне этого не слышать! Моя Галя – спившаяся, опустившаяся, позорная баба?!
Если это так, то – слава Всевышнему, что мы не встретились, не увиделись!!!
Совсем недавно я впервые увидел стихотворение Владимира Набокова «Первая любовь» – ну прямо аккурат в тему. Видать, и этого певца нимфеток мучила сия проблема.
В листве берёзовой, осиновой,в конце аллеи у мостка,вдруг падал свет от платья синего,от василькового венка.Твой образ, лёгкий и блистающий,как на ладони я держуи бабочкой неулетающейблагоговейно дорожу.И много лет прошло, и счастливоя прожил без тебя, а всё жпорой я думаю опасливо:жива ли ты и где живёшь.Но если встретиться нежданнаясудьба заставила бы нас,меня бы, как уродство странное,твой образ нынешний потряс.Обиды нет неизъяснимее:ты чуждой жизнью обросла.Ни платья синего, ни имениты для меня не сберегла.И всё давным-давно просрочено,и я молюсь, и ты молись,чтоб на утоптанной обочинемы в тусклый вечер не сошлись.5. Прима
Да, вот так ёрнически приходится озаглавливать эту главу, ибо страшно как не хочется в названии повторять-дублировать дорогое мне имя. Увы, судьба жестокосердна и не знает границ в своей злой иронии: приму мою тоже звали Галей. И, конечно, никак эта Галина не может быть II-й, потому что в известном смысле она как раз самая что ни на есть – первая.
Мне вообще-то вовсе и не хочется писать эту главу, но уж никуда не денешься: была эта Галина в моей жизни-биографии, не забылась и забыться не могла. Вот это особенно и тяжело простить той моей настоящей Гале – что не она стала первой женщиной в моей мужской судьбе, а вот эта… её тёзка.
Конечно, мечтания и устремления лишиться поскорей невинности начали обуревать меня, как и любого другого пацана, лет с 14-ти, если не раньше. Хотя эротики, порнухи
Итак, мне суждено было пойти другим путём. Момент перехода-посвящения из мальчиков в мужи был неизбежен – надо было только дождаться случая и не оплошать. Особенно насыщенным на секс-ситуации стало лето после 9-го класса, аккурат после начала романтического романа с Наташей и перед встречей с Галей. Мне уже шестнадцать, я уже познал жаркую постыдную сладость ночных поллюций и тайных мастурбаций. Оставалось только одно: шерше ля фам…
И я искал!
Причём, то ли я был уж совсем пентюхом, то ли просто не везло, но все друзья-приятели мои давно уже перескочили греховный Рубикон, вкусили плотских утех, а я всё ещё был-оставался мальчиком-дрочуном. И обстоятельства почему-то складывались так, что всё время подворачивалась какая-то групповуха. Так, однажды сосед и товарищ мой Юрка (он был на два года постарше меня) потащил меня вечером на другой край села, обрисовав перед этим ситуацию: там поселилась с недавних пор какая-то приезжая одинокая бабёнка, которая всем даёт… Что Юрка не соврал, можно было догадаться уже на подходе к хатёнке: там кучковалась целая орава возбуждённых парней. Они один за другим исчезали за дверью, через какое-то время появлялись довольные, застёгивая штаны и посмеиваясь. Сходил и Юрка. Я, не решаясь даже самому себе признаться, что робею, решил дождаться его, порасспросить, а уж потом и вклиниться в живую очередь. Юркин рассказ меня сразил. Оказывается, заезжей «Джульетте» этой уже явно за сорок, груди у неё висят до пупа, но самое главное – она одноока: вместо левого глаза у неё бельмо!
Короче, очередь свою я пропустил и вместе с довольным Юркой («А чё, лицо я ей фуфайкой закрыл, а подмахивала она классно!..») отправился домой – целёхоньким, как был…
Следующий случай оказался почти аналогичным. На этот раз другой приятель, Колька (этот, наоборот, на два года отставал от меня в возрасте), прибежал весь взмыленный, зачастил с порога:
– Колян, собирайся, поехали! Там, в лесу, девчонка! Сбежала из дома!..
Я, уловив в момент, о чём речь, тут же подхватился, вывел из сарая велик, мы вскочили на него и понеслись. По дороге Филиппок (кликуха Кольки), ёрзая от возбуждения на раме, выложил-доложил все подробности: 15-летняя девчонка из Абакана сбежала от родителей и почему-то обосновалась в лесу возле нашего села – там ей пацаны уже построили домик-шалаш, носят ей еду-питьё, а платит-благодарит она за это натурой – щедро и без отказа.
Домчались. Картина, отрывшаяся взору, впечатляла: на большой поляне рядом с зелёным шалашом стоял-толпился кружок пацанья школьного возраста, а в центре на какой-то расстеленной тряпке совершался прилюдно акт совокупления совершенно голой девчонки и шкета в спущенных штанах. Было и чудно на это смотреть, и как-то стыдно. Но и оторваться невозможно!
Я стоял, смотрел, возбуждался и мандражировал всеми фибрами души: решиться или нет? И тут друг Колька, опередивший меня и только что прилюдно потерявший девственность, чуть не в голос, ещё не застегнув штаны, заорал:
– Давай, Колян! Твоя очередь! Давай, чего ты?!.
Я на ватных ногах приблизился к лежащей-отдыхающей на спине девчонке, опустился на корточки, неловко теребя одной рукой ремень брюк. Она приподнялась на локте, всматриваясь мне в лицо, словно интересно её было обличье очередного входящего, а я успел разглядеть и довольно симпатичную мордашку с распухшими губами, и розовые соски на маленьких грудках и уже было решился, как вдруг увидел-заметил под девчонкой на мятой ткани липкое влажное пятно и стекающие из её переполненного нутра белесые тягучие капли…