Гуго Коллонтай
Шрифт:
Аналитический метод означал у Коллонтая, как видно из сказанного выше, значительно больше, чем правило выделения элементарных частей исследуемого целого. Анализ должен очерчивать лишь начальные действия исследователя, направленные на познание определенного предмета. Совокупность действий, при помощи которых осуществляется выделение элементарных составных частей целого и познание их, должна быть только необходимым началом процедуры, ведущей в конечном счете к синтезу, т. е. к соединению составных частей и правильному понятию целостности исследуемого предмета. Следовательно, анализ в этом понимании не противопоставляется синтезу; этот последний должен быть как бы составной частью, завершающей фазой, венчающей анализ. При этом, конечно, фундаментальное значение у Коллонтая имеет постулат первичности анализа — он должен быть с необходимостью началом любой познавательной деятельности.
В формулировках Коллонтая можно легко заметить многочисленные отголоски декартовского «Рассуждения о методе». Однако это не означает, что Коллонтай полностью согласен со своеобразным содержанием метода Декарта. По данному вопросу Коллонтай как сын XVIII в. солидаризировался с материалистической
Однако острие коллонтаевской борьбы за метод было направлено главным образом против схоластики, которая предписывала разрабатывать науки по образцу теологии, неприемлемому для естествознания. Как известно, с точки зрения этого «образца» сначала принимаются первые принципы, из которых затем на основе умозаключений, осуществляемых по правилам силлогизма, схоласты пытались вывести каждый в своей области конкретное знание. Главной целью философов, боровшихся за возрождение и обновление науки в Польше, было введение вместо априорно-дедуктивной схоластической спекуляции метода кропотливого аналитическо-индуктивного исследования. Поэтому Коллонтай с такой настойчивостью повторяет в обоих трактатах (обращаясь к представителям общественных наук, истории, геологии и т. д.) «не предписывать себе заранее никакой системы». Теория должна быть конечным результатом беспристрастного аналитического исследования, а не произвольным творением «безудержного воображения». Именно в игнорировании и отрицании земного (обыкновенного) наблюдения и эксперимента, анализа Коллонтай усматривает причину того, что «эргоисты» (схоласты) не смогли открыть ничего, кроме того, что они уже построили в своем воображении. Отметим, что именно с этой точки зрения вся метафизическо-теоретическая проблематика дисквалифицировалась Коллонтаем как научная и представлялась им как плод буйного воображения и фантазирования, глумящегося над достоинствами научности.
Признавая анализ универсальным научным методом, Коллонтай в конце жизни выступал не только против схоластики, но также против нового идеализма в польской философии, распространившегося под влиянием авторитета Канта. Выступая против создания кафедры метафизики в Виленском университете, Коллонтай (как бывший ректор Краковского университета) писал: «Если решено основать кафедру логики и метафизики для того, чтобы она возродила заново ту часть философии, которая называется philosophia speculativa, и если с этой точки зрения выбрана система критической философии Канта, то этот замысел был бы достоин сожаления… он ввел бы заново перипатетику, темный и непонятный язык, говорящий о предметах, называемых трансцендентальными, без связи и смысла, дисциплину, стремящуюся познавать вещи априори, но которые нельзя познать иначе, как только из следствия» (23, 1, 159). К этому же периоду деятельности Коллонтая относится малоизвестное его полемическое выступление, являющееся веским примером его теоретической защиты и практического применения аналитического метода. Когда после выхода из тюрьмы (декабрь 1802 г.) Коллонтай собирал новейшие научные публикации по теме своих исследований, то он натолкнулся на сочинение известного в то время французского популяризатора просветительских идей Делисле де Саля (Delislea de Sales) «Histoire philosophigue du monde primitif» («Философская история первобытного общества»). Это сочинение пользовалось успехом и признанием в кругах ученых Варшавы. Французский автор выступил в нем с космогонической теорией и теорией Земли, которые вызвали яростное возражение автора «Критического разбора». Коллонтай выдвинул против французского писателя основательно обоснованный упрек в произвольной априорности его теоретических конструкций и их отрыве от результатов наблюдения и эмпирических исследований в области астрономии, физики, химии и других естественных наук [17] .
17
Эта полемика Коллонтая с Делисле была впервые опубликована Ф. Койсевичем в «Ежегоднике Краковского научного общества» в 1843 г., а вторично была издана в обработке X. Хинца в «Архиве истории философии и общественной мысли» (т. 18) в 1972 г. под названием «Заметки о сочинениях гр. Делисле» (прим. авт.).
Коллонтаевский постулат анализа не ограничивается рекомендациями только лишь описывать предметы и явления. «Сегодня трудно советовать тому, кто по-настоящему занялся науками, чтобы он не искал причин, анализируя следствия, — писал Коллонтай. — Трудно принизить также аналитический метод, называя его эмпиризмом, ибо чего этой дорогой мы не сумеем познать, то никогда не будет принадлежать к достижениям человеческого разума» (23, 1, 161). Следовательно, анализ был призван объяснять причины «особых следствий», т. е. физических, а также моральных и социальных фактов и процессов. Новый метод требовал, чтобы наука отвечала не на вопросы «зачем?», «с какой целью?», а на вопросы «как?», «почему?», каковы действительные причины и условия возникновения и развития явлений и процессов.
Выступая против априорных теоретических систем, Коллонтай не отвергал познавательной ценности гипотез и научных теорий, несмотря на то, что многие мыслители в пылу борьбы против схоластической спекуляции, оторванной от эмпирического материала, абсолютизировали метод наблюдения, эксперимента и описания, отбрасывая одновременно научную ценность гипотезы. Даже сам Ньютон, превозносимый «светилами» Просвещения, утверждал презрительно,
Не подлежит сомнению тот факт, что существует связь между методологией Коллонтая по вопросу, касающемуся анализа, и точкой зрения Кондильяка, который среди французских мыслителей был главным сторонником анализа как единственного пути, ведущего к открытию истины. Впервые, еще в неразвитом виде, Кондильяк представил собственную программу по данному вопросу в работе «Опыт исследования происхождения человеческих знаний…» (1746) и развил ее в дальнейшем в «Cours d'etudes» («Уроки принцу Пармскому», 1755). Написанная им в 1779 г. по заказу Эдукационной комиссии Польши «Логика» была по-настоящему развитым трактатом об аналитическом методе, предназначенным для дидактических целей. Коллонтай выступил с идеей анализа задолго до прихода в Польшу рукописи «Логики» Кондильяка, о чем свидетельствует цитировавшееся выше высказывание из его «Плана обучения для философского отделения», известного еще в 1778 г. Можно предположить, что именно точка зрения Коллонтая оказала влияние на сделанный Эдукационной комиссией выбор автора учебника по логике для школ. Отсюда следует, что польский мыслитель уже в 70-х годах знал философские сочинения Кондильяка. Впрочем, Коллонтай всегда высоко ценил произведения последнего и неоднократно подчеркивал это. Несомненно также, что Кондильяк оказал влияние на взгляды польского мыслителя. Вместе с тем выводы Коллонтая по некоторым проблемам, важным с философской точки зрения, принципиально отличаются. Это касается прежде всего понимания предмета познания. Согласно Кондильяку, анализ не может открыть природу вещи. «Анализ является единственной тайной открытия, но кто-нибудь может спросить: а какова же тайна самого анализа? — Соединение идей» (44, 223). В другом месте, объясняя, что следует понимать под наиболее простыми вещами, с которых надо начинать исследование, он утверждает, что ими являются «первые единичные идеи, приходящие к нам путем ощущений и рефлексии» (там же, 220). Таким образом, наиболее простыми элементами в анализе он считал отдельные чувственные ощущения. И хотя известно, что Кондильяк не сомневался в существовании действительности, независимой от мысли и вызывающей ощущения, все же его постановка вопроса содержит оттенок «чистого эмпиризма», для которого альфой и омегой в познании является ощущение. В то же время у Коллонтая исходным пунктом анализа являются не ощущения, понимаемые как модификация субъекта, а элементарные, объективные свойства предметов. В этом весьма существенном пункте расходятся философские пути Кондильяка и Коллонтая.
Хотя Коллонтай в предлагаемом и разрабатываемом им аналитическом методе не абсолютизировал фактов в ущерб обобщению и теории, все же в его концепции дали о себе знать нерешенные проблемы взаимоотношения чувственного и рационального моментов в человеческом познании. Несмотря на это, все же можно утверждать, что истолкование анализа в его связи с синтезом, а также признание важного значения гипотезы и теории явились серьезным теоретическим и методологическим достижением Коллонтая и открыли новые научные и философские горизонты перед возрождающейся польской наукой эпохи Просвещения.
Идея историзма
Господство метафизических понятий в науке XVIII в. является признанным фактом. Однако нельзя забывать, что в этот век накопились материалы в области как общественных, так и естественных наук, которые явились основой победы диалектики как теории и метода познания мира.
Отдельные идеи, мысли и результаты конкретных исследований Коллонтая указывают на попытки преодолеть метафизическую картину мира и связанные с ней методологические постулаты. Особо высокий теоретический ранг с этой точки зрения занимает прежде всего его попытка применить принцип историзма [18] в общественных науках, а также методологические и теоретические концепции, связанные со сформулированной им новаторской геологической теорией.
18
Коллонтай не употреблял термина «историзм». Однако в своих различных методологических и теоретических размышлениях он высказывал такие взгляды, которые удается определить как историзм в одном из его значении. Разумеется, историзм Коллонтая не совпадает ни по объему, ни по содержанию с марксистским его пониманием (прим. авт.).
Идея историзма — результат многолетних исторических исследований Коллонтая и его размышлений над проблемами моральной науки— является одним из важных достижений его «Критического разбора основ истории». Уже во время идейно-политической борьбы в период 1788–1792 гг. Коллонтай осознавал, быть может впервые во всей полноте, необходимость исторического понимания фактов, событий и социальных учреждений. Выступив в полемике с консервативно-феодальным идеологом Жевуским (см. 19, 16–17) против механического перенесения общественно-политических принципов и образцов из одних стран в другие, Коллонтай писал: «Никогда дух подражания не должен приниматься как рабское подчинение чужим примерам. Тот, кто хочет использовать мысли чужих светил, должен знать все отношения, которые существуют в его [стране] и в той, которую он берет образцом для подражания» (там же, 75).