Гулы
Шрифт:
— Вот как? — Брови на лице Тони двинулись к переносице.— Как это произошло?
— Обычным образом.— Отец Федерико пожал плечами.— Ночью двери церкви были открыты. Хулиганы вошли внутрь и измазали краской алтарь и скамьи.
— Разве ночью здесь не было никого из служителей?
— Только церковный сторож. Он и прогнал хулиганов, но перед этим они успели сделать свое дело.
— Где он сейчас?
— Отдыхает. Я отправил его домой — он всю ночь провел, не смыкая глаз.
Тони взглянул на высокого мужчину и мальчика, склонившихся над скамьями.
— Это отец Бриганте и послушники из приходской школы. Они затягивают скамьи тканью. После того как мы очистим от краски алтарь, и закрасим дверь, служба состоится. Но это будет не раньше вечера.
— Ясно… Вы заявили о происшедшем в полицию, отец Федерико?
— Нет.
— Думаю, лучше вам это сделать.
— Пусть это останется на совести тех, кто совершил это черное дело,— тихо ответил священник. С сомнением качнув головой, Тони сказал:
— Ну, хорошо — это ваше личное дело, отец Федерико. Я пришел к вам по другому поводу… Вы помните, где я работаю?
Священник вопросительно поднял брови, а Тони подумал, что тот стареет: раньше отец Федерико неплохо знал семейство Ризо и уж никак не мог бы забыть того, что младший сын синьоры Фагунды, Тонино, служит в комиссариате.
— Я работаю в полиции, отец Федерико,— пояснил инспектор и спросил: — Вы слышали, что случилось сегодня ночью в Сайта Марии Аквилонии
— Нет.
— Несчастье. Большое несчастье с одним из священников… Где мы можем поговорить? — Увидев вопросительно нахмурившийся лоб отца Федерико, Тони добавил: — Мне бы не хотелось говорить об этом здесь.— Он обвел рукой зал церкви.— Может быть, мы выйдем на улицу?
— Нет,— неожиданно резко ответил священник.
— Тогда где?
Немного помедлив, отец Федерико кивнул в сторону алтаря:
— Пойдемте туда.
Они прошли между рядами скамей мимо алтаря, на: котором два послушника оттирали ацетоном черную краску со статуи распятого Христа, мимо полукруглой апсиды за алтарем и оказались в небольшом коридорчике, ведущем в заднюю часть церкви. Вскоре они вошли в небольшую комнату с парой шкафов, столом и двумя стульями. Отец Федерико остановился возле шкафа с книгами и объявил:
— Мы можем говорить здесь.
Инспектор огляделся. В этой комнате он не бывал никогда прежде. Очевидно, она была чем-то вроде служебного помещения для священников, где они переодевались, отдыхали между службами и проводили время в ночных бдениях. Под потолком комнаты горела лампочка, но ее света едва хватало на то, чтобы разглядеть детали внутреннего интерьера, Еще Тони отметил, что отец Федерико до сих пор держит руки в рукавах сутаны. «Странно,— подумал инспектор,— что у него с руками?» Потом он сказал:
— Отец Федерико, я не отниму у вас много времени. Я задам вам несколько вопросов и уйду. Хорошо? — Священник слегка кивнул, и Тони продолжил: — Прежде всего, я хочу узнать, знакомы ли вы с настоятелем Сайта Марии Аквилонии отцом Винченцо Бокаччи?
— Конечно. Я его знаю.
— Насколько хорошо?
— Настолько же, насколько
— Вот как… Когда вы его видели в последний раз?
— В начале этой недели.
— Как вам показалось его поведение? Он не был удручен или озабочен чем-либо?
— Нет.— Может быть, наоборот,— чем-то обрадован?
— Он был в обычном настроении,— ответил священник, терпеливо поглядывая на инспектора.
Тот еще раз огляделся по сторонам, бросил взгляд на шкаф с книгами, стол, тахту… перевел его на кажущееся слегка серым в рассеянных лучах света лицо священника и сказал:
— Отец Федерико, сегодня ночью отец Винченцо был убит в церкви Сайта Мария Аквилония…
Глядя на человека в сутане, Тони Ризо ждал его реакции. Он был уверен в том, что сейчас тот перекрестится и наскоро прошепчет молитву — все священники, с которыми он успел поговорить до этого, реагировали на известие о смерти настоятеля подобным образом — а потом спросит, как это случилось. Однако реакция отца Федерико оказалась совершенно иной. Несколько секунд он молчал, глядя на инспектора глубоко запавшими глазами, затем, нахмурившись, проговорил:
— Это печально…
Это была вся реакция.
Какое-то время Тони ждал продолжения, но его не последовало. Тогда он кивнул на скрещенные руки священника, спрятанные в рукавах сутаны, и спросил:
— Что у вас с руками?
И снова, прежде чем ответить, священник помедлил… Потом, облизнув губы, сказал:
— Я замарал их в краске.
Тони Ризо почувствовал смутное беспокойство. Он не понимал еще, что именно его беспокоит, но знал, что здесь что-то не так. Что-то в поведении отца Федерико было необычным: его реакция на известие о смерти отца Винченцо, его реакция на простейшие вопросы Тони. Стоящий перед инспектором человек чем-то отличался от того священника, которого он знал раньше. С внешностью у него все было в порядке. Но вот в его поведении…
— Отец Бриганте служит в вашей церкви? — спросил Тони, кивнув в сторону зала.
— Да.
— Вы не будете против, если я поговорю с ним? Это не отнимет у него много времени — всего лишь пара минут.
Конечно.
— Видите ли,— пояснил Тони,— это моя работа, святой отец. Комиссар дал мне задание переговорить со служителями всех церквей нашего города, поэтому мне приходится делать эту работу. Мне и самому она не по душе, но ничего не поделаешь.
Священник понимающе кивнул.
— Думаю, нам с вами больше не о чем разговаривать. Я сейчас ухожу, но перед этим не могли бы вы расписаться, отец Федерико? Вот здесь — о том, что мы с вами переговорили… Понимаете, ваша подпись мне нужна для отчета.
Тони вытащил из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и положил его на стол. Затем выудил из того же кармана ручку и пристроил ее рядом с листом.
— Фамилия и подпись, отец Федерико. Больше мне ничего не нужно.
Он разогнулся над столом, давая возможность священнику расписаться. Тот несколько секунд изучающе смотрел на инспектора, но, в конце концов, кивнул: