Гуляния с чеширским котом
Шрифт:
Душа убывает!
Где крупные личности, куда они делись? На экране маячат пресные, ясноликие телеведущие и истерически орущие поп-певцы и певуньи! Почему исчезают крупные писатели? Где фигуры, соразмерные Сноу, Уэйну или Энтони Берджессу? Утешает Оливер Голдсмит: «Этот упадок не зависит от чьей-то злой воли, а является естественным ходом вещей. В течение двух-трех тысячелетий Природа через надлежащие промежутки времени производит на свет великие
Хочется верить, но не верится.
Душа убывает…
В результате на свет появится генерация англичан и русских, неотличимых друг от друга, сереньких, скудненьких роботов, не только без национальных, но и без всяких характеров [111] . Торжество усредненности. Торжество демократии? Торжество всеобщей буржуазности?
«Бродяга, судьбу проклиная…» — надоела эта тоска, еще с родителями я тянул ее за праздничным столом.
Бодрее, колонель, выше голову, пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет мама! «По улице Пикадилли я шла, отбивая шаг. Когда вы меня любили, я делала все не так…»
111
«— Опять ты о чем-то думаешь? — спросила Герцогиня и снова вонзила свой подбородок в Алисино плечо. — А почему бы мне и не думать? — отвечала Алиса. Ей было как-то не по себе. — А почему бы свинье не летать? — сказала Герцогиня».
Может, выйти к этим русским порезвиться? Нет. Они придут сами, они не могут не прийти. Главное — это выдержка, разве не этому учили? Английская выдержка, о которой столько написано, этому у них стоит поучиться. Ложусь на кровать в вельветовых брюках рыжего цвета, ставлю рядом вино. Бродяга, судьбу проклиная… с сумой на плечах… Не наша ли это русская судьба? Или это английская судьба во времена короля Лира, когда озверевшие бродяги слонялись по всей стране?
Снится кошка, она скребется в дверь, потом стучится коготком. Видимо, покрытым красным лаком.
— Извините, сэр, — она еле мямлит по-английски, улыбается до ушей, смолит сигаретой. — У вас не найдется взаймы до завтра… до сегодняшнего утра… пятидесяти фунтов?
Ну и наглость! А может, намек? Плата вперед? Только достану банкноту, как она обнимет меня и потащит в койку, срывая с себя белье на ходу. И пропали денежки. Впрочем… 50 фунтов — не деньги за такое удовольствие, решительней, старина, решительней! Будь настоящим мужчиной. А вдруг обманет? Возьмет деньги и слиняет навсегда? Не будем играть с огнем, обдумаем, взвесим, примем решение, — и я делаю растерянную английскую рожу, словно ничего не понял.
— Посмотри на него внимательно, Ксюша, — говорит мужской голос по-русски, — ведь на морде написано, что жмот! Типичный английский засранец!
— Извините, мисс, — говорю я, лаская
— Тут внизу банкомат… — перебивает она.
— Да ну его на фиг! — убеждает пьяный мужик. — Пошли его подальше, Ксюша, англичанин удавится, но не даст взаймы. Посмотри, как он высокомерен, как он ханжит, делая вид, что плохо тебя понимает. Отойди от двери, иначе я дам ему по яйцам, и на этом разговор будет закончен…
Тут я вижу Кота в черном смокинге, он юркнул сквозь щель в коридор и расхаживает с гордым видом по этажу, улыбаясь и подмигивая дамам. Распутник! Интересно, чем он будет расплачиваться? Не занозами же!
Я допиваю вино. «Бродяга, судьбу проклиная…»
И вдруг (впрочем, почему вдруг?) наваливается, хочется выйти, обнять, расцеловать, признаться, умереть, уснуть, ребята, Россия, врагу не сдается наш славный «Варяг», страна моя, Москва моя! Спать совсем не хочется. Лондон исчез, я уже дома, где все на распутье и совсем не хочется спать.
— Старина! — кричу я, открыв дверь. — Пошли на улицу, у меня такая тоска, что хочется выть…
Котяра тут как тут, словно и не уходил, на нем блестящий цилиндр и черный смокинг, а в растянутой Улыбке торчит гигантская сигара.
Еще бледен рассвет, озабоченно спешат на работу первые прохожие, гортанно кричат продавцы газет, и пыхтят автомобили. Влезаем в метро, утренние лица однообразно хмуры, все спокойно покачиваются и думают о своем. Как и в Москве.
У Грин-парка поднимаемся на Пикадилли.
— До свиданья, мой друг! — говорит Кот. — Я приглашен в Букингемский дворец, там сегодня на десерт подают фламинго. К тому же совсем недавно туда приземлился на параплане голый джентльмен, естественно, жаждущий познакомиться с королевой, и меня попросили с ним разобраться…
И Чеширский Кот, помахав прощально хвостом, устремляется в Грин-парк.
Какое счастье, что королевой еще интересуются голые! Какая радость, что не все еще клонированы под овечку Долли, что еще не во всех пабах разливают в кружки по 30 сортов пива автоматы-роботы! Как утешает, что на Рождество в новом здании Миллениум здоровенные леди и джентльмены развлекаются, бросая друг в друга лепешки, а около тысячи английских «моржей» бросились купаться в Северном море!
Еще не все кончено, еще есть надежда…
И все-таки жаль, что уже нет огромной Империи и Святых Идеалов, пусть химерических, но величественных, и я уже не тот солдат, всегда готовый идти на бой.
И все-таки жаль.
Шагаю мимо гордого отеля «Риц», мимо Королевской Академии искусств, мимо приюта гурманов, магазина «Фортум и Мэйсон», мимо постамента с игривым Эросом, шагаю мимо по Ковентри-стрит, где никогда не гаснет реклама, и легкий ветерок дует в лицо.
И все-таки жаль.
В голове играет все тот же мотивчик:
По улице Пикадилли я шла, ускоряя шаг. Когда вы меня любили, я делала все не так.На миг кажется, что Лондон вновь принадлежит мне.
Эпилог, начертанный хвостом Чеширского Кота
Закончено путешествие в решете,
написана глубоко антинаучная,
но искренняя книга,
полная заблуждений
и глупостей.