Гунны
Шрифт:
— Андромах, Андромах, Андромах, — повторил я вслух, вспоминая где я слышал это имя. — Он грек?
— Он из древнего и знатного рода Согда, — пропустил мимо ушей не знакомое ему слово «грек», — прибыл вместе со мной, хочет, чтобы ты помог ему сесть на трон Согда и удержать его, — закончил, улыбаясь Ужас.
— Так что же ты мне сразу не сказал, зови его, — сказал обрадовано я. — Мне без разницы кто будет на троне Согдианы, благодарные Селеквиды или этот грек, главное, чтобы царь понимал, что полностью зависит от меня и от моей доброй воли.
— Я так и думал, племянник, — и повернувшись к двери юрты крикнул, —
Почти сразу же в юрту вошел высокий и крепкий европеец на вид не старше двадцати лет. На голове был надет золотой обруч, из-под которого волнами падали на плечи густые светлые волосы. Одет он был в простую шерстяную рубаху и кожаные штаны кочевника. На плечи накинут желтый плащ.
«Вспомнил! — сказал про себя я. — Вспомнил откуда я слышал имя Андромах».
Андромах, войдя в юрту, встав передо мной на колени, сказал:
— Приветствую тебя, великий хан и спаситель Согдианы! Прими мою покорность и преданность и разреши представиться. Я, Андромах, потомок…
— Встань, Андромах, — перебил его я, — не подобает потомку Андромаха, который был другом и верным полководцем самого Александра Македонского, стоять на коленях, — и указал рукой, приглашая сесть слева от меня.
Подождав пока Андромах расположится рядом со мной и уложит свой длинный плащ, который мешал ему нормально сесть, я продолжил:
— Прими и ты мою признательность. Ведь благодаря твоей отваге спасены тысячи моих воинов, и сейчас их жены и дети радуются им и возносят хвалу Тенгри, пославшему им тебя и тысячу славных героев под твоим командованием. Ты славный потомок великого Андромаха, геройски погибшего в этих степях три сотни лет назад.
Я с удовольствием наблюдал, как раскрылся от удивления рот Андромаха. Ужас уже привык к тому, что я проявляю знание в самых сокровенных человеческих тайнах, но напрочь забыл о многих самых обычных вещах, с которыми любой кочевник сталкивается ежедневно, начиная с того, как определять по солнцу и звездам время суток, и заканчивая изготовлением стрел и правильным натягиванием тетивы на лук. Всему этому Ужас учил меня заново.
— И ты достоин носить плащ гетайра Александра, — продолжил я, посмотрев на его плащ, и, не давая ему задать уже ставший привычным для меня в таких случаях вопрос, сказал:
— Ты хочешь спросить откуда я все это знаю?
— Да, мой господин, ведь о том, что мой предок Андромах был другом Александра Великого я знал. Но больше никто не знал об этом. Это было нашей семейной легендой. О том, что он погиб в этих степях и то, что такие плащи носили гетайры не знал даже я. Я видел как мой отец, мой дед носили желтые плащи. Я считал это странным отличительным знаком нашей семьи. Теперь я понимаю, почему они в день моего совершеннолетия надели на меня плащ с таким цветом. Хотя даже они считали это просто древней традицией нашего рода.
— Наверняка ты слышал о том, что я могу видеть будущее и знаю многое из прошлого?
— Да, мой господин, — ответил он, — но я считал это обычным людским вымыслом. Сейчас я понял, что ошибался.
— Так что ты от меня хочешь, что явился в мою ставку столь далеко от Самарканда?
— Великий хан, царь Парман серьезно болен и может скоро умереть, — ответил он просто, без обычных восточных велеречивых речей о том, как ему скорбно, что его господин болен и что без него
— Война за власть в стране возможна, — сказал Ужас, — но после отступления Фарасмана и его армии обратно в Хорезм Ишкаш бежал на юг. Мы преследовали его, но на границе нас встретила армия тохаров во главе с их ханом Гераем. Я беседовал с ним. Затем он принял меня как гостя и, как положено среди степняков, устроил в честь моего прибытия застолье с участием всех моих воинов и знатных тохаров. Из разговора с ним и другими тохарами я понял, что он не будет воевать с нами за Согдиану и отдает право властвовать в этой стране тебе, — кивнул в мою строну Ужас и, не обращая внимание на то, как вспыхнуло белое лицо Андромаха, продолжил. — По крайне пока каганом в этих степях являешься ты. Еще я узнал, что они пропустили Ишкаша с остатками саков в Индию, к своему родственнику и хану саков Индии Маваку. Обратно в Согдиану они пропускать его не будут, да и не захочет больше Ишкаш искушать судьбу.
— Ну, что скажешь, Андромах? — я вопросительно посмотрел на него.
Потомок гетайра, снова встав на колени и склонившись передо мной, сказал:
— Я и народ Согдианы полностью в твоей власти, и мы покорны тебе и своей судьбе.
Бестактность Ужаса сразу же и окончательно расставило все по своим местам…
— Что скажешь, Буюк? — спросил я у него, смотря в след уезжающему в Согдиану в окружении двух тысяч воинов кочевников Андромаху.
— Ему хватит этих воинов, чтобы захватить власть в Согдиане после смерти Пармана…
— Да это понятно, — перебил я его, — думаю, что власть он захватил бы и без нашей помощи. Но эти воины послужат ему подтверждением, что он находится под покровительством гуннов как для хана тохаров Герая, так и для других претендентов на трон Согдианы. Я хотел спросить тебя о другом. Надолго ли хватит его верности?
— Знаешь, Богра, человек такая тварь, что почти никогда не довольствуется тем, что у него есть и всегда хочет большего. Ни он, ни его предки никогда не были властителями. Думаю, что после того, как он укрепит свою власть в Согдиане, его начнет тяготить твое покровительство, и он попытается избавиться от нее. Но он все же умен и понимает, что сейчас без тебя погибнет, если не от рук согдийцев, желающих основать новую династию, то его разорвут хищники Герай или Артава. Поэтому он исправно будет платить тебе запрошенную тобою дань и выполнять все твои требования.
И Ужас, немного помолчав, добавил:
— За эти шесть лун, прошедших после гибели твоих родителей, гунны возвращаются к своему величию, как это было во времена твоего великого предка кагана Моде. Сейчас вся Азия наблюдает за тобой. Хань, дахи, сарматы тохары, Хорезм, Согд и даже саки Индии сейчас страшатся тебя. И это меня пугает, племянник. Я боюсь за тебя. У нас стало слишком много врагов.
Мне стало как-то неловко и, перебив его, перевел разговор на другую тему:
— Как думаешь, куда делся Лошан?