Гурко. Под стягом Российской империи
Шрифт:
По данным разведки, турки не готовы к сопротивлению. Однако Иосиф Владимирович предчувствовал: взять Стамбул, столицу Оттоманской Порты, ему не дадут. Уже было известно, в защиту турецкой империи на Россию набросилась вся Европа. Европейская дипломатия даст бой российской делегации на конгрессе. Там постараются умалить победы российского оружия.
Становилось обидно за Россию и ее армию. Гурко не был политиком, он был солдатом и видел, каким трудом и какими жертвами давалась победа.
Уже на вечернем биваке, когда Иосиф Владимирович
Но Иосифу Владимировичу было понятно: никакого распоряжения впредь не последует.
Лондонские газеты надрывались, раздувая страсти. Истерия достигла своего апогея. Россию винили в агрессии и чуть ли не в попытке посягнуть на святая святых — британское морское владычество.
От лондонской прессы не отставала венская. Газетчики старой Вены спешили перещеголять друг друга, изощряясь убедить обывателя, что Россия теснит австро-венгерскую монархию, а создавая на Балканах крупное славянское государство, закладывает мину под покрывшийся плесенью Шенбрунн.
Парижская печать, предав забвению российское заступничество от пруссаков, теряла свою сдержанность. В Версале забыли топот сапог прусских гренадеров в приграничных районах.
Берлинские бюргеры, постукивая пивными кружками, во всем полагались на своего железного рейхсканцлера. А Бисмарк, поедая за ужином вторую дюжину свиных сосисок, жаловался своему слуге:
— Проклятые русские, они стоят у меня, как кость в горле. Не окажись в России ясновидящего Горчакова и готовых к подвигам солдат, мы бы уже решили вековую проблему…
Кабинет лорда Биконсфилда лихорадило. Несмотря на неоднократные предупреждения, наконец, на угрожающие маневры английского военного флота, российская армия не остановила наступление и продвигается к столице Оттоманской Порты.
Лайард информировал Биконсфилда о паническом страхе членов правительства Оттоманской Порты и о согласии султана немедленно начать переговоры. Абдул-Хамид готов принять все требования России.
Настроенный, как и королева Виктория, решительно, Биконсфилд готов вести флот в проливы, но министр иностранных дел лорд Дерби и статс-секретарь по делам колоний Карнарвак грозят отставкой…
Адмирал Хорнби жалуется, его эскадра сделалась предметом насмешек. Звоном якорных цепей и давлением в котлах Россию не устрашить.
Согласовав свои действия, Биконсфилд и Андраши пригласили российских послов, в Лондоне — Шувалова, в Вене — Новикова и потребовали предъявить условия русско-турецкого мира на обсуждение международной конвенции.
Послы обещали известить свое правительство, хотя, как они сказали, пункты договора касаются лишь интересов воюющих государств.
В последний день января стало известно: турки подписали перемирие на условиях, продиктованных Россией, и Абдул-Хамил не возражает принять мирный договор, коий
Палата лордов в замешательстве, российская гвардия преодолела марш к Стамбулу, не встречая серьезного сопротивления османов. Создавалась реальная угроза: Россия может отобрать у султана ключи от проливов…
Лайарду было велено запросить ставку главнокомандующего Дунайской армии, когда российская армия остановит свой марш на Стамбул. На что великий князь Николай Николаевич поспешил успокоить: гвардия в столицу Порты не вступит, а ее продвижение объясняется условиями перемирия, в которых определены районы оккупации до Чаталджи и Булаира, в настоящий момент еще свободных от присутствия российских войск.
Ответ великого князя незамедлительно лег на стол английского премьера. Лайарду было приказано заручиться согласием султана на проход британских военных кораблей через проливы, а адмиралу — Хорнби ввести эскадру в Дарданеллы и, бросив якоря в Чанаке, ожидать дальнейших распоряжений.
Не успели улечься волны Эгейского моря, поднятые английскими эсминцами, как адмиралу Хорнби поступило новое указание — возвращаться в Бизекую бухту: Абдул-Хамид отказался пропустить корабли через Босфор, заявив Лайарду:
— Ах, если бы британское правительство выразило это желание хотя бы месяц назад, когда русские еще не перешли Балканы. Теперь же своим согласием я открою ворота своей столицы российским солдатам. Вам известно, что заявил царь Александр? Если Порта пропустит флот Англии в Черное море, он введет армию в Стамбул…
Посылая проклятия палате лордов и своему морскому ведомству, адмирал Хорнби мрачно бросил:
— Мои эсминцы не обрастут ракушками…
А какой-то злой шутник на здании английского посольства в Стамбуле наклеил объявление: «Между Безикой и Стамбулом утерян флот. Нашедшему будет выдано вознаграждение».
Армия генерала Гурко вступила в Сан-Стефано.
Под Сан-Стефано шайка кривого Селима спозаранку наскочила на походную колонну генерала Гурко. В пешем строю шли батальоны, двигалась дружина болгар, ехал полк кубанцев. В первой сотне запевала завел песню:
Дремлет явор над водою, К речке нахилився…Казаки, подремывая в седлах, подхватили недружно, и песня вскоре угасла.
По низине стлался молочный туман, солдаты переговаривались негромко.
— У нас, на вологодчине, поди, снегов навалило, морозы лютуют, а тут ровно осень сырая.
— Снежок, какой днем припорошил, и тот земля забрала.
— Зима без снега и не зима! Как вспомнишь архангельщину свою, деревню родную, тоска-кручина заедает. Из бани выскочишь, аки благ, аки наг, в сугроб нырнешь — и сызнова на полок, парком да веничком тело тешишь. Оно красное да нежное, что у дитяти грудинка.