Гуров не церемонится
Шрифт:
– Ладно, – нехотя согласился Погодин. – Позабочусь я, чтобы ее от всех изолировали, – и приказал охраннику: – Номер машины сообщишь Сергею Владимировичу, а ты, – он повернулся к Тимофееву, – пробьешь его по всем базам данных и выяснишь, что это за тачка. Хоть какой-то прок от тебя будет, – неприязненно бросил он и снова обратился к охраннику: – Записи с камеры над воротами за тот день найди, посмотреть надо, что это за мужик.
Охранник быстро, почти бегом, удалился, а Гуров попросил:
– Не надо напрягать Тимофеева, мы сами этим займемся.
Едва они вошли в дом, как
– Все свои драгоценности, деньги, пластиковые карточки и документы в сумку положила. Видно, решила сбежать. Я все это отобрал и положил ей только самое необходимое в больнице. Сотовый отдавать?
– Ни в коем случае! Пусть в психушке полежит до выздоровления Коли, а там видно будет, – негромко сказал ему Погодин. – У меня с ним отношения и так паршивые, так что хуже уже не будет. А ты сейчас сходи туда, где медсестра веши собирает, и узнай, нет ли среди них какого-нибудь магнитофона или еще чего-то такого. И, если есть, выясни, чей он: их собственный или эта стерва им подарила. А потом поедешь вместе с Лариской и поговоришь там с врачами, чтобы держали ее в одиночной палате, но не лечили – она нам в здравом уме потребуется, а не обдолбанная, а главное, чтобы никакой связи с внешним миром не было. Это подчеркни особо! – и, достав из кармана очередную пачку денег, протянул ее парню: – Потом отчитаешься.
Тот кивнул, показывая, что все понял, взял деньги и вышел.
– У вас карманы бездонные? – тихо поинтересовался у Погодина Гуров.
– Нет, просто большие, – сухо ответил тот.
Быстро вернувшийся охранник сообщил им, что ничего подозрительного в вещах врача и медсестры не обнаружено, вот и получалось, что и запись, и то, на чем ее проигрывали, еще в доме. Врачи и женщина ушли, а с ними и охранник.
– Ничего, сейчас мои мальчишки все здесь обшарят и найдут, – пообещал Погодин.
– Смысл? Зачем вам это надо? – спросил Гуров. – Ну, найдут, и что? Нам это ничего не дает.
– Это надо не мне, а Кольке!
– Чтобы он наконец-то понял, с какой сволочью связался и как она над ним издевалась? Думаете, поможет? – с сомнением спросил Гуров.
– Не повредит, – бросил Погодин, позвонил кому-то и раздраженно спросил: – Где вас черти носят? – а, выслушав ответ, сообщил: – Уже подъезжают.
– А покажите мне те документы, которые Лариса Петровна хотела с собой забрать, –
– Да бога ради, – пожал плечами Леонид Максимович.
Гуров внимательно просмотрел все бумаги и отдал их Погодину:
– Пусть полежат где-нибудь. Кое-что из них потом пригодиться может.
Тот с интересом посмотрел на Льва Ивановича, но спрашивать ничего не стал, а когда они вернулись в кабинет, положил документы в ящик письменного стола. Горничная принесла им чай и кофе, и не успел Гуров допить свою чашку, как в комнату вошла крупная, миловидная женщина лет тридцати пяти и испуганно посмотрела на Погодина.
– Олеся! Вот тут Лев Иванович хочет тебе несколько вопросов задать, так ты отвечай на них максимально откровенно, – попросил Погодин.
– Так я же вам уже все рассказала, и ему тоже, – она кивнула в сторону Тимофеева.
– Да, но я-то ничего не знаю, – мягко заметил Лев Иванович. – Вот вы мне и расскажите все, но не о том дне, когда выяснилось, что детей похитили, а о предыдущем. Прямо с самого утра начинайте. И присаживайтесь, пожалуйста. А то что же получается? Мужчины сидят, а женщина стоит? Непорядок!
Олеся неуверенно опустилась на краешек дивана – сидеть в этом доме ей явно приходилось нечасто – и начала вспоминать о том, как приготовила завтрак и отнесла его хозяйке с детьми, как убиралась, как подала второй завтрак и начала готовить обед, когда какой-то мужчина прошел наверх с двумя большими коробками, а через некоторое время спустился с ними же и уехал.
– Дети, наверное, после этого визжали от радости? – улыбаясь, спросил Гуров.
– Нет, это уже потом было, а в тот момент они спали, – объяснила Олеся. – Но уж когда проснулись, крику было!
– Представляю себе, – покивал Лев Иванович. – Значит, потом вы отнесли наверх обед?
– Нет, хозяйка сама за обедом пришла и наверх забрала.
– Вот это да, – сделал вид, что удивился, Гуров. – И как же она это объяснила?
– Никак, – покачала головой Олеся.
– А вы, что, не спросили у нее?
– Да вы что?! – всплеснула руками женщина. – Здесь это не принято.
– Олеся, вы можете говорить совершенно свободно, ее в доме нет. И потом, вы же здесь больше не работаете. Она, что, была очень строгой хозяйкой?
Женщина повернулась к Погодину, явно ища подтверждение словам Гурова, и тот успокаивающе ей сказал:
– Нет ее здесь! И, надеюсь, больше никогда не будет.
– А-а-а, – с облегчением протянула Олеся. – Ну, тогда чего скрывать-то? Боялись мы ее до ужаса. Она ведь ведьма настоящая! Вот вы, городские, в такие вещи не верите, а они есть! – убежденно сказала женщина.
– И в чем же это проявлялось? – поинтересовался Гуров.
– Да одни ее глаза чернющие чего стоят! Она как глянет, так мороз по коже, и руки дрожать начинают, а уж ноги сами собой подкашиваются. И стоишь ты перед ней, как кролик перед удавом, а она все взгляд не отводит, своей властью наслаждается. Злая она! Мы даже с Галиной уйти хотели, но уж больно зарплата хорошая была. Да ведь и новое место не сразу найдешь, тем более вдвоем – мы же с Галькой с одного городка, как же нам разлучаться? А вдвоем спокойнее.