Гусар бессмертия
Шрифт:
Князь едва не силой извлек из пальцев ротмистра пистолет.
Ротмистр чуть помотал головой, словно таким способом пытался прогнать апатию, и вполне нормальным тоном сказал:
– Побыстрее заканчивайте с формальностями, князь. Надо эскадрон догонять.
Никакого раскаяния он не чувствовал. Напротив, в голове промелькнуло, что теперь у Бонапарта одним солдатом станет меньше. Вот только и радости не было никакой.
Навестить бы отца…
– Сколько я вас
Прирожденный французский аристократ, он очень щепетильно относился к делам чести, однако как генерал должен был пресекать любые нарушения установленных законов.
– Не желаете вести себя мирно – не покидайте расположения! Все эти трупы нам ни к чему. Я уже не говорю о вашей судьбе, – продолжал распекать подчиненных шеф.
Орлов и Лопухин вытянулись в струнку, выслушивая начальственный разнос с положенной в подобных случаях покорностью и без малейшего раскаяния.
Лучше быть наказанным, чем обесчещенным.
Сам Ламберт явно думал так же, но положение обязывает. Да и жаль ему было этих молодых офицеров, обреченных на кары за свой проступок.
– Я понимаю, гусарская лихость, молодая кровь, но все эти молодые дамы и барышни не доведут вас до добра. Делу дан законный ход, и понятия не имею, чем все закончится.
– Прошу прощения, ваше превосходительство, однако дамы здесь ни при чем, – влез Орлов в возникшую в разносе паузу.
– Как – ни при чем? – Шеф несколько удивился.
– Вызванный весьма нелестно отозвался о России и ее армии, – пояснил Александр.
– Что? – Несмотря на происхождение, Ламберт давно ощущал себя русским человеком. Пусть даже отчитывал сейчас офицеров на французском языке. – Убить было надо наглеца!
– Я и убил, – сумрачно ответил Александр.
Шеф прошелся по кабинету и вновь повернулся к провинившимся. Продолжать разнос после невольно вырвавшейся фразы было нелепо. Отпустить их – невозможно.
– Господин полковник, – официально обратился генерал к находившемуся тут же Ефимовичу. – Обоих молодцев – под домашний арест. Приказ я подпишу сегодня же.
– Слушаюсь! – привычно вскинулся Ефимович и лишь уточнил: – Надолго?
– Месяца на два. На три. Пока не решат там, – Ламберт приподнял руку кверху, словно над домом как раз сейчас проплывал город, построенный первым русским императором.
Это было самое большее из того, что можно сделать для Орлова и Лопухина. В противном случае их требовалось отправить в крепость вплоть до решения суда. Сейчас же оставалась надежда, что арест посчитают за наказание и на этом закроют дело.
Другого способа спасти своих офицеров граф не видел.
– Стой! Кто идет?
Вольготно стоявший перед тем часовой услышал скрип открываемой
Вошедший с клубами морозного воздуха человек застыл, пытаясь что-либо разобрать в тусклом освещении.
– Здесь находятся арестанты?
Часовой успел разобрать, что вошедший незнакомец – явный штатский, о чем красноречиво говорили его шуба и меховая шапка, и потому отвечал односложно:
– Не велено!
И в подтверждение вытянул из ножен саблю.
– Да пойми ты, братец, я – камергер Лопухин, родной дядя корнета князя Лопухина. Проделал большой путь, чтобы повидаться с племянником, а ты мне – «не велено».
– Токмо с разрешения командира полка его высокоблагородия полковника Ефимовича, – снизошел до более развернутого ответа часовой.
– Так его же нет.
– Так точно. Еще с утра уехавши, – охотно подтвердил гусар.
– Ну, видишь! Не могу же я ждать! А уж я отблагодарю. – Князь распахнул шубу и полез к карманам.
Вместо ответа гусар отскочил и приподнял саблю, словно намереваясь рубить того, кто посмел предложить ему взятку.
На счастье вельможи, дверь вновь отворилась и во флигель торопливо вошел молоденький офицер в накинутой на плечи шинели.
– Трофимов! Что здесь происходит?
– Вот, ваше благородие, хотел пройти до арестованных, – бодро доложил часовой.
Офицер явно еще не проснулся и лишь старался выглядеть бодрым.
– Действительный камергер и кавалер князь Лопухин, – отрекомендовался старый вельможа. – Дядя арестованного корнета. Да и с ротмистром Орловым мы хорошо знакомы.
– Корнет граф Буксгевден, – представился в ответ офицер. – Сожалею, князь, однако свидания без разрешения шефа или командира категорически запрещены.
– Но, граф! Шеф находится далеко, командир ваш, как мне успели сказать, тоже уехал, и что же теперь делать? Я специально проделал очень долгий путь…
Насчет долгого пути Лопухин несколько лукавил. На Волыни у него тоже были немалые имения, пожалованные после раздела Польши. Но ведь до имения тоже надо было добраться, да и оно находилось не сказать чтобы очень близко от усадьбы, выбранной под штаб полка.
Камергер прибыл к усадьбе поздним вечером, когда лишь четвертинка луны на небе да лежащий повсюду снег не позволял темноте всецело завладеть миром. От вахмистра в передней он сразу узнал, что полковник в отъезде, дежурный офицер будет с минуты на минуту (он явно спал, и старый служака покрывал начальство), а арестованные находятся в отдельном флигеле.
Дожидаться появления офицера Лопухин не стал. Как не стал слушать предостережений, что часовой все равно не допустит заезжего барина к арестованным. И похоже, зря…