Гусариум (сборник)
Шрифт:
– Нет, – Катя засмеялась. – Это русалка. Смешная ты, Шура!
– Русалка, – задумчиво повторила Надежда. – Почему ты назвала меня Шурой?
– Так ты – Александра Азарова, правда же? Я видела про тебя фильм.
– Фильм? Надобно мне ложиться, думать уже сил нет. Только на случай запомни, что я – Александр Александров, а не Шура Азарова. И не припомню, чтобы встречала кого-то из этой фамилии.
– Ну да, ты же выдаешь себя за мужчину.
– А ты? На тебе мужская одежда.
– Как тебе объяснить? Просто я живу не
– И срезанные волосы? – не поверила Надежда.
– И волосы. Я, – Катя решилась, – живу в будущем. И знаю всё, что будет дальше!
– Хорошее это у тебя умение, – одобрила Надежда.
– И что, ты у неё ничего не спросишь? – раздался голос Мары. Оказывается, она незаметно подошла поближе и слышала весь разговор. – Например, кто завтра победит?
– Зачем? – Девушка-улан поворошила палкой золу, выкатила ещё одну картошку. – И так знаю. Мы победим, будет на то Божья воля.
– А если не вы?
– Тогда потом победим. Но я не откажусь послушать на сон грядущий сказку про будущее, – она завернулась в шинель и легла. – Что там будет? Наверное, всё переменится?
– Многое, – кивнула Катя. – Города станут большими, дома высокими, во много этажей. Не в три, а в сто тридцать три. Не из дерева и кирпича, а из стекла, металла и бетона. На лошадях ездить не будут – на автомобилях. И ещё будут летать на самолетах, за несколько часов – сразу в другую страну. Например, из Москвы в Париж…
– Она уже спит… – тихо прервала её Мара.
– Намаялась, бедная.
Несколько минут прошло в полной тишине, потом Мара шепотом спросила:
– А что ещё ты хотела ей рассказать?
– Не знаю. Может, про синематограф?
– Это всё культурная программа. А по существу? Про декабристов, революцию, мировые войны?
– Ой, надо ли это? – усомнилась Катя. – Она только расстроится, а изменить всё равно ничего не сможет.
– Наверное, – русалка тоже легла прямо на землю, на щетину сухой травы. – Наверное, не сможет. А говорят, что главное – захотеть. Давай спать?
– Нет, погоди. А ты думаешь, что можно повлиять на историю?
– Из прошлого? Почему бы и нет? Только изменение должно быть значительным, чтобы и результат стал достаточно сильным.
– Значительным? А как же эффект бабочки? – блеснула познаниями Катя.
– Не верь, – Мара покачала головой. – Что такое – одна бабочка? Не склюет птица её, склюет другую. Даже пусть умрет эта птица – родится другая. Будет им где жить, чем питаться – выживут не три птенца из кладки, а четыре. Вот и нету следа от твоей бабочки. Это как листья на дереве: какой растет, какой засохнет, а дерево живое. Даже смерть человека не всегда может повлиять на ход истории. То есть, конечно, что-то он не сделает, детей не родит, но это ерунда по сравнению с войнами и переворотами.
– А если важного человека убить? Ленина, например?
– Может быть, – одобрила
Они тихо засмеялись.
– Не туда мы с тобой перенеслись!
– Вот и нет, – возразила Мара. – Очень даже туда. Ты подумай: Бородино! Главное сражение войны! Завтра здесь решается, кто победит. Разве это не поворотная точка?
– Эх, мне бы сюда пулемет!.. – Катя легла рядом с Марой и мечтательно уставилась в небо на звезды. – Всего один! Я бы им завтра показала!
– Ты хочешь, чтобы русские выиграли Бородинскую битву? Удержали Москву?
– Ну да! Ты сама сказала: должно быть важное событие.
– Но тогда Россия победит Наполеона, как это произошло в настоящей истории. А значит, ничего не изменится. Поменяются некоторые даты, описания сражений, списки убитых и выживших – но дальше всё пойдет своим чередом.
– Не понимаю… Что же должно произойти? Наполеон должен победить в войне, что ли?
– Я об этом и не подумала, – театрально удивилась Мара. – А ведь это вариант! Какая ты умная, Катерина!
– Так!.. – воодушевленно продолжала девушка. – Допустим, победит Наполеон. Что произойдет с Россией?
– Вряд ли она распадется на несколько стран. Возможно, отделятся польско-литовские территории, но дробить остальное Франции будет невыгодно. Даже менять императора. Гораздо проще и эффективней оставить того же, но под контролем французов.
– Протекторат? Более передовой европейской страны? А что, интересно! Возможно, такое управление послужит на пользу России?
– А ты помнишь, что будет во Франции через два года? – предостерегающе спросила Мара.
– Понятия не имею. Хотя… Наполеона свергнут и восстановят монархию?
– Вот именно! Но, выиграй он войну с Россией, этого не произойдет. Ведь союзные войска в основном состояли из русских корпусов! При взятии Парижа, кстати, погибнет много тысяч человек, цвет русского воинства. А они могли бы сыграть свою роль при восстании декабристов…
– Но ведь восстания тогда не будет?
– Сложно сказать. Многое зависит от Франции и Наполеона лично. Даже сейчас, в двенадцатом году, он уже слишком непопулярен; думаю, больше пяти лет не продержится. Что же будет дальше?
– С одной стороны, он будет слишком слаб, чтобы удержать власть, с другой – слишком силен, чтобы интервенция могла победить его одним ударом. Францию ждет гражданская война? А что, если… – Катя замолчала. – Если он пойдет на сделку с французской аристократией?
– Ты неплохо разбираешься в истории, – заметила Мара. – И в политике.
– Я люблю исторические фильмы, – не без удовольствия ответила девушка.
– Полезное увлечение! Тогда скажи, как ты считаешь: если во Франции будет восстановлена монархия, то сохранят ли они протекторат над Россией? Или вернут императору самостоятельность как жест доброй воли?