Густав
Шрифт:
Геритц приблизился к нему и произнес:
– Мы дали тебе время подумать. А теперь, если будешь продолжать свое глупое упрямство, мы найдем другие методы... То, что применили к тебе вначале, - просто невинная забава. И то ты потерял сознание. Итак?..
– Я обдумал...
– тихо ответил узник.
– Замечательно!
– Геритц торжествующе посмотрел на офицеров гестапо. Слушаем тебя... Фамилия, имя, откуда прибыл, твои сотрудники? посыпались на него вопросы.
– Я уже говорил, что моя фамилия вам ничего не даст.
–
– подскочил к нему Бинц и ударил его кулаком в лицо. Густав пошатнулся, коснулся спиной стены, но медленно выпрямился и ответил:
– Нет, я немец, как и вы, но другой. Это все.
– Ты предатель нашей священной родины!
– медленно процедпл сквозь зубы Грубер.
– Нет, герр оберштурмфюрер. Просто понятие "родина" имеет для меня одно значение, для вас - другое.
– Молчи, скотина!
– Бинц снова бросился на него с кулаками.
– Я готов давать показания, - произнес узник.
– Хорошо. Оставьте его, Бинц, - вмешался Геритц.
– Говори дальше!
– Мы боремся за иную Германию, и я выбрал свой путь борьбы...
– Шпионаж!
– прошипел сквозь зубы Геритц.
– Называйте это как хотите...
– Скажи нам, ты действовал здесь один или имел сообщников: шпионскую сеть или помощников в лесу?
– спросил Геритц.
– Нет, только один.
– А те, у которых скрывался, откуда передавал радиошифровки?
– Они знали только, что я скрываюсь. За молчание я им прилично заплатил. О радиостанции они ничего не знали.
– И только поэтому они не дали взять себя живыми?
– спросил Геритц.
– Думаю, что да. Они знали, что их ожидает за укрытие врага третьего рейха.
– Где ты с ними познакомился?
– Когда ехал поездом из Гижицко в Элк, в вагоне познакомился с супругами Мейер, и они предложили мне ночлег.
– Сколько времени ты действовал как шпион в Восточной Пруссии?
– Пять месяцев.
– Работал на русских?
– Да.
– Занимался военной разведкой?
– Исключительно.
– Занимался диверсиями?
– Нет.
– Русские - смертельные враги немцев. Как ты мог работать на них?
– Они враги не всех немцев, гауптштурмфюрер.
Геритц пропустил мимо ушей ответ Густава и продолжал допрос:
– Тебя сбросили с самолета?
– Да.
– Одного?
– Да, одного, - отвечал Густав, смотря Геритцу в глаза.
– Знаешь, что тебя надет?
Густав вновь взглянул Геритцу в глаза и спокойно ответил:
– Я готов ко всему, герр гауптштурмфюрер. Знаю, в чьих руках нахожусь.
Гестаповцы задали Густаву еще много вопросов, на которые он отвечал общими словами, уклончиво. На этот раз его не истязали. Геритц приказал отвести его в камеру,
– Что вы намерены предпринять, шеф?
– спросил оберштурмфюрер СС Бинц.
Геритц прошелся несколько раз по кабинету, словно размышляя о чем-то очень важном, наконец остановился перед Бинцем
– Он сломится. Я убежден, что так будет. Сравните его прежние показания, которые он давал несколько дней назад, с сегодняшними. Мы еще узнаем от него много интересного.
– Вы так думаете, шеф? Разве вы не знаете коммунистов?
– удивился Бинц.
– Знаю их, пожалуй, слишком хорошо и допросил их в своей жизни немало. Но этот сломается наверняка. Есть в нем что-то особенное. Применим пока такую тактику: в течение недели прошу, герр Бинц, обходиться с ним без рукоприкладства и каждый день беседовать. Пыток пока не применять. Если сломается - хорошо. Нет - попробуем наши методы, которые развяжут ему язык. Прежде всего надо установить его помощников и явки в Восточной Пруссии. Важно, что мы наконец ликвидировали этого "пианиста". Вы, оберштурмфюрер Бинц, заслужили похвалу и награду за тончайшую разработку операции по его поимке.
– Следует ли вести дальнейшее наблюдение за улицей Людендорфа? спросил Бинц.
– Нет. Если до сих пор туда никто не пришел, то наблюдение уже не имеет смысла. Пожар в этом доме и события, разыгравшиеся в нем, слишком хорошо известны в Элке и его окрестностях.
Темноту, царившую в подвале дома по улице Вальдштрассе, лишь изредка на какое-то мгновение нарушали огоньки сигарет. Марцин и разведчик, служивший в охране здания гестапо в Элке, сидели рядом. Сова - таков был его псевдоним - докладывал:
– Густав по-прежнему находится в гестапо. Ежедневно его допрашивает оберштурмфюрер Бинц. Я не слышал, чтобы Густав сломался. Наблюдение за улицей Людендорфа снято. Думаю, что Густава пока из Элка не вывезут. В гестапо поступил сигнал о появлении в Борецкой пуще какой-то десантной группы, и это их очень обеспокоило. Ключи от камер находятся у дежурного офицера гестапо. Право входа к заключенному имеют только Геритц, Грубер и Бинц. Без их разрешения никто не может заходить к нему...
Марцин получил у Совы адреса гестаповцев. При скупом свете ручного фонарика он записал в блокнот, когда они уходят на службу и возвращаются домой. Одна деталь в сообщении Совы показалась Марцину очень важной. Она могла помочь осуществлению плана операции, разработанной капитаном Антоном. И он решил ею воспользоваться.
x x x
Унтерштурмфюрер СС Шталькер, работавший в IV отделении гестапо в Элке, жил в одноквартирном доме на окраине города. Этот домик он получил в наследство год назад и проживал в нем вместе о женой Гердой, на которой женился летом 1944 года. Герда работала машинисткой в секретариате шефа гестапо Геритца. Кроме них в доме была только служанка, молодая девушка из глухой мазурской деревни. Шталькер имел машину - маленький "опель", - на которой вместе с женой ездил на работу. Между городом и дачным поселком находился пустырь, а неподалеку от него - обширный склад дров и строительных материалов. Туда вела грунтовая дорога.