Гувернантка из ЦРУ
Шрифт:
В декабре 1982 года, через месяц и восемь дней после побега, Туганов пришел в посольство СССР в Мадриде.
— Какое наказание грозит мне? — задал он вопрос консулу. — Я готов на все, только отправьте меня домой.
Президиум Верховного Совета СССР, куда Э. Туганов обратился с официальной просьбой разрешить ему возвращение на Родину, принял положительное решение по его вопросу. Учитывалось все: и обстоятельства совершения ошибки, и искреннее раскаяние, и прошлые заслуги. Надеялись и на то, что Туганов своим трудом докажет, что Родина в нем не обманулась…
…Когда мы впервые пришли на студию "Таллинфильм", Эльберт Туганов консультировал очередной детский кукольный фильм под рабочим
— Сейчас, находясь в родном городе, в кругу любимой семьи, я смотрю на многое другими глазами. Поймите меня правильно: мы, творческие работники, избалованы заботой, вниманием. Иные из нас — и я был в их числе — постепенно начинают чувствовать себя "незаменимыми", "самыми умными", прекрасно разбирающимися во всех вопросах, включая и политику. Словно раковая опухоль, растет у них болезненное самомнение, тщеславие, нигилизм, уродливо гипертрофированное представление о собственном "я". Стоит кому-нибудь сказать критическое слово о неудачном кадре или фразе фильма, и они начинают разглагольствовать о "праве художника видеть вещи только своими глазами", повторять — чаще всего с чужого голоса — демагогические фразы о том, что их-де "лишают свободы творчества"…
Он вновь с минуту помолчал, задумавшись о чем-то. Потом прервал было затянувшуюся паузу:
— Мы довольно часто говорим и пишем, что хороший художник не может быть плохим гражданином. То, что случилось со мной, свидетельствует об обратном. Что же, я больше никогда не повторю подобной трагической ошибки.
Мы расстались с Эльбертом Тугановым в уверенности — не повторит. Слишком горький урок преподал он сам себе, чуть было не превратившись в изгоя, предателя. В господина Никто.
Провокаторы с литературными "отмычками"
День и ночь, день и ночь приземляются в Шереметьеве — главном международном аэропорте страны — серебристые лайнеры с эмблемами разных государств. Взгляните на оживленную вереницу гостей Москвы, выходящую к легковым машинам и автобусам из здания аэропорта, — "какая смесь одежд и лиц"! Политические и общественные деятели. Дипломаты и бизнесмены. Делегации ученых и молодежи. Представители профсоюзов и активисты антивоенного движения. Деятели культуры и спортсмены. И конечно же, туристы. Если в 1967 году число иностранных туристов, посетивших СССР, составляло 1,7 миллиона человек, то уже в 1973 году эта цифра достигла 2,9, в 1977-м — 4,4, а в 1982-м — более пяти миллионов человек!
Рост туризма, как и развитие культурного и научного обмена, целиком отвечает задачам внешней политики СССР, последовательно выступающего за мир, дружбу, взаимопонимание между народами. Одновременно рост туризма — это и яркое убедительное свидетельство огромной притягательной силы родины Октября. Цифры этого роста показывают, что ни исступленная антисоветская пропаганда, развернутая в США, в стане НАТО, ни угрозы и запугивание — ничто не в силах воспрепятствовать огромному интересу миллионов людей из разных уголков земли к жизни, опыту, впечатляющим достижениям первой в мире страны социализма.
Большинство зарубежных туристов приезжает в нашу страну с открытым сердцем, с самыми добрыми намерениями. Но нет-нет с трапов самолетов, прибывающих в СССР, сходят и иные "гости". Им нет никакого дела до достижений советского народа в строительстве новой жизни, в борьбе за сохранение и упрочение разрядки и мира. Это — туристы особого рода, и посылают, а точнее, забрасывают их к нам отнюдь не туристические фирмы. Их вояжи планируются и финансируются различными существующими на
Для того чтобы встретиться с "туристами", о которых идет речь, нет нужды участвовать в научных симпозиумах, приобретать билеты в театры или посещать туристские отели. Зачастую с ними можно познакомиться тут же, в аэропорту Шереметьево, а именно в той его части, где прибывающие в Москву пассажиры проходят установленный международными правилами таможенный досмотр. Вот перед нами туристка из Нидерландов, некая Н.Потье. Вопросы, с которыми обращается к ней сотрудник таможни, воспринимаются ею как чуть ли не покушение на ее личную свободу. На лице "дамы из Амстердама" — благородное возмущение.
— Да, это моя книга, и вам нет никакого дела, что я желаю читать в дороге! — кипятится она. — Или ваши правила запрещают пассажирам иметь те издания, которые их интересуют?..
— Нет, не запрещают, — спокойно разъясняет сотрудник таможни. — Каждый пассажир может иметь с собой литературу для личного пользования…
— В таком случае чего вы от меня хотите! — взвивается Потье.
— Но пассажир, согласно правилам, должен иметь такую литературу в разумном количестве, — продолжает сотрудник таможенной службы. — А как обстоит дело у вас?..
Чемоданы открыты — в каждом из них под одеждой пачки одинаковых книжонок и брошюр антисоветского содержания. Сто, сто пятьдесят, двести, двести семьдесят пять… По мере того как таможенники подсчитывают число изданий, находящихся в "дорожной библиотеке" Потье, с лица туристки сползает выражение наигранного возмущения. Ей явно не по себе — она понимает, что попалась с поличным.
— Объясните, пожалуйста, кому предназначаются эти книжки? И для чего вы вместе с ними взяли с собой список ряда советских граждан, о которых известно, что они привлечены к уголовной ответственности?
Потье растеряна, она бормочет что-то невразумительное. Позднее она признается: "Да, я являюсь членом враждебной советскому строю организации, именующей себя "Международная амнистия". Эту литературу привезла по заданию. В мои цели входило разослать книги и брошюры по адресам, а также побеседовать с родственниками осужденных с тем, дабы по возвращении на Запад выдать преступников за "идейных борцов", якобы пострадавших за политические идеалы".
А вот другой "турист" подобного же сорта — некий Ричард Тобурн, гражданин Великобритании. Едва войдя в зал, где проводится таможенный досмотр, он начинает вслух возмущаться "советскими порядками", ссылаясь на права человека и даже на Заключительный акт Хельсинкского совещания. Дескать, был он в Нью-Йорке, Париже, Брюсселе — нигде его багаж не досматривали, а вот в Москве… Ревнителю "прав" предлагают показать, что он везет в карманах-тайниках, специально нашитых на его рубашке. И его клеветнического запала как не бывало. Стараясь не встречаться глазами с другими членами туристской группы, которые с возрастающим удивлением взирают на происходящее, он достает из тайников более ста советских почтовых конвертов с аккуратно написанными на них адресами лиц, живущих в разных городах СССР. В каждом конверте — мини-копия махрово-антисоветского журнальчика "Посев", издаваемого во Франкфурте-на-Майне (ФРГ) фашиствующим эмигрантским центром НТС на средства и под патронажем ЦРУ. Здесь же анонимные "воззвания" антисоветского характера.