Гвардейцы в воздухе

Ильин Николай Григорьевич

Оставшихся в лагере пленных загнали в бараки и устроили перекличку. Не досчитались двенадцати человек. Два дня не выгоняли на работу. На третий день во двор въехала крытая машина. Из нее выбросили трупы и вытолкнули пойманных со связанными за спиной руками. Изуродованные лица, изодранная одежда. Босые стояли они в ледяной луже под дождем. Всех расстреляли.

Начались первые заморозки, а пленные все еще работали под открытым небом - полураздетые, голодные. С работы их пригоняли глубокой ночью. Бараки светились насквозь - такие щели были в

стенах. Спали на двухъярусных нарах.

Как-то Ворончук и Федирко лежали и вспоминали, как вместе летали.

–  Где-то сейчас наши ребята? - задумчиво спросил Ворончук.

Федирко только вздохнул, достал из потайного кармана чудом уцелевшую записную книжку. В ней была спрятана фотография жены.

Тут к ним подошел человек, который уже давно присматривался к обоим Алексеям. Разговорились. Оказалось, тоже был летчиком-истребителем.

–  Михаил Девятаев, - назвал он себя. Гвардейцы рассказали Девятаеву, как попали сюда.

Он тоже поведал им о своей судьбе.

Служил в дивизии Александра Покрышкина. 13 июля 1944 года, когда начался прорыв сильно укрепленной обороны противника в районе Львова, самолет Девятаева был подожжен в воздушном бою. Языки пламени проникли в кабину, подбирались к бензиновым бакам, которые вот-вот могли взорваться. Видя безвыходное положение, летчик выбросился с парашютом. Наблюдавшие с земли видели, как советского летчика отнесло в глубь территории, занятой фашистами.

–  А знаете, ребята, под Львовым полки дивизии Покрышкина действовали совместно с вашим пятым гвардейским полком.

–  Так это же было на Первом Украинском фронте! - в недоумении возразил Федирко. - А наш полк действовал на Третьем Украинском.

–  Правильно, - подтвердил Девятаев. - В последних числах июня сорок четвертого ваш полк перебазировался с Третьего на Первый Украинский фронт. В воздухе часто слышались радиокоманды, подаваемые ведущими группы вашего полка. Я и сейчас помню отдельные фамилии: Лавейкин, Попков, Шардаков, Глинкин. Здесь у меня есть хорошие друзья. Я вас с ними познакомлю, на них можно положиться, давайте держаться вместе.

Вскоре он познакомил их с Сергеем Вандышевым, Иваном Пацулой и Аркадием Цоуном.

Получилось так, что в бараке собралось двадцать восемь человек, большинство из которых были коммунисты, прошедшие суровую школу войны. Девятаев многих из них знал лично и познакомил с Ворончуком и Федирко.

Однажды как бы невзначай намекнул:

–  Сколько же мы будем находиться здесь? Не пора ли, братцы, подумать о том, как нам выбраться отсюда досрочно?

–  А как это сделать? - спросил Федирко.

–  Мы планчик набросали. Побег будем делать через тоннель, который прокопаем под полом нашего барака, колючей проволокой и забором.

И Девятаев посвятил Ворончука и Федирко в свой план. Живущих в бараке разбили на пятерки, выбрали старших каждой пятерки. Всю подготовку к побегу проводили в строгой тайне.

С помощью котелков, мисок и ложек стали вгрызаться в грунт. Из

отдельного куска жести сделали противень, на который укладывали землю и разбрасывали ее под полом барака. Копать приходилось ночью, после вечерней поверки. Прежде чем приступить к работе, снимали с себя одежду, чтобы не выпачкать, не промочить ее, и не вызвать тем самым подозрения у старшины барака или у кого-либо из гестаповцев.

Работали сменами. Чтобы предупредить о внезапном появлении в бараке охраны, расставляли часовых. Чем дальше прорывали тоннель, тем труднее было: проход узкий, копавший землю закрывал своим телом доступ воздуха. Те, что послабее, быстро уставали. Но никто от задуманного не отказывался. Для подстраховки стали привязывать к ноге веревку. Если человек терял сознание, его вытаскивали из тоннеля.

Вскоре "орудия труда" стали выходить из строя, а это могло вызвать подозрение у гестаповцев. Нужна была лопата. Но где ее взять?

Ворончук и Федирко в это время работали на строительной площадке нового лагеря: первый - в команде, возводившей кирпичные фундаменты для служебных помещемий лагеря, второй - на стройке проволочного заграждения. После работы всех, как правило, два раза обыскивали. А лопата не иголка, не спрячешь в складках одежды. Если же гестаповцы обнаружат ее, то наверняка расстреляют.

Весь инструмент на стройке принадлежал фирме, выполнявшей подряд на строительство лагеря. Каждый вечер мастера принимали его от пленных, тщательно пересчитывали, потом докладывали старшему конвоиру. С немецкой точностью.

И все же Федирко удалось перехитрить мастера - добыл лопату. Ворончук потихоньку сбил ее с ручки и спрятал под рубашкой, как ценное сокровище, а во время обыска незаметно от конвоира передал Федирко.

Вскоре стало известно, что всех собираются переселить во вновь сооружаемый лагерь. Он находился рядом.

–  Надо ускорить работу, - торопил Девятаев.

Однажды очередная бригада обнаружила, что в туннеле появилась течь. Оказывается, рядом с туннелем находилась старая фекальная яма. Прогнившие от времени доски не выдержали напора, и жидкость просочилась в туннель.

–  Откуда такой резкий запах? - недоумевали охранники. На некоторых участников подкопа это подействовало угнетающе. Они прекратили работу.

–  Все напрасно. Отсюда нам не выйти.

Но Девятаев, Вандышев, Пацула, Шилов, Федирко, Ворончук и еще несколько человек спускались каждый вечер в подземелье. Чем отчаяннее становилось положение, тем энергичнее они действовали. Их усилия не пропали даром. Сточные воды с большим трудом удалось остановить.

Днем, проходя по земле, каждый из участников подкопа мысленно пытался представить себе, где находится сейчас граница подкопа. Кто-то предложил обозначить ее прутиком. Так было убедительней. Прутик с каждым днем продвигался все дальше и дальше от барака в сторону колючей проволоки и лагерного забора. Тайный ход уже приближался к границе лагеря.