Гвардии Камчатка
Шрифт:
Правительство, впрочем, предпринимало меры для того, чтобы сделать перевозки на Дальнем Востоке выгодными как для мореплавателей, так и для владельцев груза. С 1846 года были установлены новые расценки на доставку пассажиров и разного рода багажа между сибирскими [24] портами. Перевозка пассажира стала обходиться в 1,7 рубля, пуда груза – в 30 копеек. За шкурку меха следовало заплатить от 3 до 30 копеек, а за спиртное – 14,5 копейки с каждого ведра [25] (с 1851 года тариф в этом случае вырос до 30 копеек).
24
То есть дальневосточными.
25
Ведро –
Что же касается Петропавловска, то за перевозку пуда груза между ним и поселениями Аян и Охотск была установлена плата в размере 60 копеек с пуда. 35 % из этих сумм шли экипажу судна, а остальное – Морскому министерству.
В первой половине 1850-х годов в Петропавловске уже имелась (благодаря деятельности нового начальника Камчатки Василия Завойко, о котором пойдет разговор несколько ниже) оборудованная эстакадная пристань. Согласно штатам порта, утвержденным в марте 1851 года, в нем должен был быть капитан (он же помощник губернатора Камчатской области) с помощником, секретарь, бухгалтер с помощником, 2 кондуктора [26] , 14 вахтеров [27] , 8 подшкиперов [28] , 8 баталеров [29] , 23 унтер-офицера и 20 писарей-делопроизводителей. Впрочем, судоремонтные мощности порта были более чем скромными.
26
Аналог современного мичмана – сверхсрочника.
27
Смотрителей запасов и складов.
28
Подшкипер – унтер-офицер, ведавший каким-либо имуществом.
29
Баталер – унтер-офицер, отвечавший за заготовку и хранение продовольствия и алкоголя.
Причины войны
Хотя темой этой книги является оборона Петропавловска, все, имевшее место на Русском Дальнем Востоке, было лишь отголоском событий, происходивших в Европе.
«Война есть не что иное, как продолжение государственной политики иными средствами», – писал в своем знаменитом труде «О войне», вышедшем уже после смерти автора, прусский генерал-майор, директор Прусской военной академии и военный теоретик Карл Филипп Готтлиб фон Клаузевиц.
Эта фраза знакома, пожалуй, всем профессионально занимающимся и просто интересующимся военной историей. Мы же позволим себе напомнить еще несколько фрагментов из этого труда, возможно – менее известных, поскольку они, по нашему мнению, целиком и полностью относятся и к Восточной (Крымской) войне. Как, впрочем, и к любой другой.
«Итак, война – это акт насилия, имеющий целью заставить противника выполнить нашу волю…
Таким образом, всякие изменения, вызываемые продолжением военных действий, должны ввести противника в еще более невыгодное положение; по меньшей мере таково должно быть представление противника о создавшейся обстановке. Самое плохое положение, в какое может попасть воюющая сторона, это – полная невозможность сопротивляться. Поэтому, чтобы принудить противника военными действиями выполнить нашу волю, мы должны фактически обезоружить его или поставить в положение, очевидно угрожающее потерей всякой возможности сопротивляться. Отсюда следует, что цель военных действий должна заключаться в том, чтобы обезоружить противника, лишить его возможности продолжать борьбу, то есть сокрушить его…
Война – не только политический акт, но и подлинное орудие политики, продолжение политических отношений, проведение их другими средствами…
Война не всегда является свободным решением политики, и менее всего она бывает такою
Но вернемся к Восточной (Крымской) войне, начавшейся спустя 22 года после смерти генерала фон Клаузевица.
Основной из главных причин начала войны было нежелание Великобритании допустить Россию к контролю так называемых Черноморских проливов (или просто проливов) – Босфора и Дарданелл. Вплотную к этому правительство императора Николая Первого подошло после мятежа египетского властителя Мохаммеда Али в 1831–1833 годах. Тогда Российская империя оказалась единственной великой державой, поддержавшей военной силой правительство турецкого султана Махмуда Второго.
Залив Золотой Рог в Константинополе. С картины Алексея Боголюбова
Восьмого февраля 1833 года на берегах Босфора появилась русская эскадра в составе четырех линейных кораблей и пяти фрегатов под флагом начальника штаба Черноморского флота контр-адмирала Михаила Лазарева, героя Наваринского морского сражения и кругосветного мореплавателя. Силы эскадры подкреплялись 30-тысячным десантом. Этот поход позже получил название Босфорской экспедиции.
Последовавший затем Ункяр-Искелесийский договор 1833 года предусматривал не только и не просто военный союз. Дополнительная, секретная, статья договора декларировала в случае открытия военных действий закрытие пролива Босфор для флотов любых стран (кроме, естественно, кораблей Турции и Российской империи).
Англичане предприняли все возможные меры для изменения status quo и, как обычно, добились своего. В 1841 году, после истечения срока договора, он был заменен на новую конвенцию, Лондонскую, в которой пункта о преимущественных правах Российской империи уже, естественно, не было.
В целом в период между Наполеоновскими войнами и началом 1850-х годов Санкт-Петербург представлялся официальному Лондону (да и британскому общественному мнению в основной своей массе) главным политическим противником. Как на Ближнем Востоке и на Кавказе, где англичане активно поддерживали (в том числе и оружием) воинственные горские племена, так и в Средней Азии. Туманный Альбион опасался любых действий, которые могли бы поставить под сомнение гегемонию Лондона в Южной Азии. Особенно после провала британской экспедиции по подчинению Афганистана в 1838–1842 годах. Кто знает, вдруг властный Николай Первый решит присоединить к своим владениям и Индию, считавшуюся жемчужиной в короне британских монархов?
Император Наполеон Третий
Но одной из главных прямых предпосылок для начала Восточной войны стало унизительное послание Николая Первого новому французскому императору Наполеону Третьему. Помня, что на Венском конгрессе 1815 года династия Бонапартов была признана нелегитимной, российский император обратился к своему новому коллеге «Monsieur mon ami» («дорогой друг») вместо единственно допустимого по протоколу «Monsieur mon fr`ere» («дорогой брат»). Это было особенно неприятно свежеиспеченному монарху, учитывая то, что к власти Наполеон пришел в результате военного переворота и его титул признавался многими довольно условно – родственные связи Наполеона Первого и Наполеона Третьего (иронично названного в 1852 году писателем Виктором Гюго «Наполеоном Малым» [30] ) были, мягко говоря, довольно сомнительны.
30
Napoleon Le Petit.