Гвардия тревоги
Шрифт:
— Ну конечно, позвони! — круглолицая оглядела Диму и улыбнулась, протягивая мальчику маленькую красную раскладушку. — Что, предки ее не одобрили? Считают, козлы, что она тебе не пара?.. Она-то ждет?
— Надеюсь, что да, — уклончиво ответил Дима. — Очень вам признателен за вашу любезность.
Трубку взяли практически сразу.
— Дима, ты? Здравствуй. Откуда ты звонишь? Номер незнакомый…
— Маша, ты можешь сейчас со мной встретиться?
— Могу. Где? Куда мы пойдем? Опять в кино?
— Нет. Куда ты хочешь?
— Пойдем
— К морю? Это что — за город ехать?
— Да нет, это в городе. Давай встретимся в метро.
— Хорошо.
— Все получилось? — спросила круглолицая девушка, пряча телефон в карман куртки.
Дима кивнул.
— Благодарю вас. Возьмите, пожалуйста, деньги.
— Да брось ты! Я рада, что у вас сладилось. И с предками не тушуйся — не их это дело, с кем тебе встречаться! Запомнил?
— Да, запомнил, спасибо.
Ася смотрелась в зеркало. Это был странный взгляд. Казалось, что она видит не само зеркало, а то, что находится за ним.
— Аська, на кастинг опоздаешь! — деловито напомнила Люда.
— Не опоздаю, — сказала девушка и взялась за пуховку.
Вадим стоял в коридоре и ждал. Давно, больше часа. Тимка сидел на корточках под вешалкой. Он пришел недавно.
— Я такой же упорный, как и ты, — сказал Тимка Вадиму.
— Да я уж понял, — улыбнулся молодой боксер.
— Если меня в ближайшее время не кончат, то все будет в шоколаде.
— А кто тебя кончит?
— Да я на деньги попал. Как раз в тот день, когда ты с Терминатором дрался… Они же сами и опустили, но все равно. Яйцеголового закрыли, так Квадрата по подписке выпустили, и другие…
— Завязывай с этим.
— Да я сам знаю…
— Если завяжешь, денег откупиться я тебе дам.
— Даты чего, Вадим?! Нет!
— Дам, не спорь. Ты же видел… я, Ася… мы зарабатывали для Берта, а ему теперь ничего не нужно… Но ты запомни: должно быть что-то другое. Берт говорил: деньги не могут быть главной интригой жизни. Это правда. Иначе жить — как кирпичи в пустоту кидать. Берт всегда знал… Запомни…
— Уже запомнил.
— А знаешь, кто мне еще, кроме Берта, дал понять?
— Кто?
— Ты.
— Я?! — ахнул Тимка. — Как это? Я же — самый на деньгах вдвинутый был.
— А вот когда я там, в зале, на веревках висел, весь в юшке и в соплях, а зал вопил Терминатору: «Убей его!!!» — потому что они всегда за того, кто сильнее и агрессивнее, я увидел тебя и понял, что ты меня не узнаешь, но все равно — за меня. Не потому, что меня знаешь. Просто так. Всегда. Ты, сам счастья не полной ложкой хлебал, — за того, кто слабее. Ты же вопил: «Гвардия не сдается!» — чтобы меня под держать. Значит, не все, подумал я… Ведь я был слабее Терминатора…
— Но ты же потом сделал его, — пробормотал Тимка, глядя в пол. Ему было неловко, потому что Вадим слишком взрослый и вообще… Взрослые никогда так с ним не разговаривали. — И еще как сделал!
— Я знал, за что дерусь. И ты мне помог понять и не сдаться. А теперь
Мальчик кивнул и украдкой вытер углы глаз косточкой указательного пальца.
— Вот и ладно, — Вадим протянул руку, и Тимка крепко вцепился в нее.
Солнце закатывалось. Огромная гостиница «Прибалтийская» казалась оставленной людьми. По пустынному неухоженному берегу гулял старик с лохматым эрдельтерьером и молодая мать с младенцем. Она катила коляску и читала в тетради. Когда Дима с Машей проходили мимо, мальчик заглянул в тетрадь.
— Вроде бы высшая математика, — сказал он. — Раздел «Функции».
Маша взглянула удивленно. Она не понимала, как он не устает все время думать о таких сложных вещах, как математические задачи или соблюдение традиций.
Он не понимал, как она может жить в состоянии неопределенности и не умирать от изнеможения.
Людям вообще трудно понять друг друга.
— Ты уезжаешь, — сказала Маша.
— Да, — сказал Дима. — Ты приедешь ко мне в гости? В Америку? Я там не был, но думаю, что это интересная страна. Там есть на что посмотреть.
— Наверное, да, — на Машиных губах возник след улыбки. — Только сначала я съезжу с Тимофеем на Байкал, а потом — к тебе в Америку. Я ему первому обещала. Это ничего?
— Ничего, конечно, — засмеялся Дима. Ему вдруг отчего-то сделалось легче дышать и идти. Как будто снял тяжелый рюкзак. — По расстоянию от Петербурга это почти одно и то же выходит.
— Да, пожалуй, так, — согласилась Маша.
— Я почти договорился продать Бертовы игры. Немцам, — сказал Дима. — Теперь непонятно, как с деньгами и документами. Я же несовершеннолетний. Папа не хочет даже слышать про… про все это. Но я что-нибудь придумаю, решу проблему и пришлю деньги или открою счет на тебя… то есть лучше на Асю, потому что она взрослая.
— Ася не возьмет деньги Берта, — тут же возразила Маша.
— Возьмет. И отдаст тебе, вашим, другим. Деньги всегда могут пригодиться. Берт наверняка хотел бы именно этого…
Маша взяла Диму за руку и сильно стиснула его ладонь. Дима молча терпел.
— Скоро весна… — наконец сказала она.
Он взглянул на нее. Во всем ее облике была золотая, синяя, весенняя дрожь ожидания.
Они вместе смотрели на залив. Заходящее солнце щедро окрасило лед. Малиновое море лежало в берегах, как в вафлях.
— Да, — сказал он и сам сжал ее холодные пальцы.
Огромные самолеты то и дело с ревом пробегали по взлетной полосе и уходили в лиловую тучу, нависшую над Пулковскими высотами.
— Так и не могу понять, каким образом летает вся эта куча тяжелого железа? — провожая их глазами, пробормотала Александра Сергеевна. — Не должна ведь ни в коем разе…
Дима и Михаил Дмитриевич молчали.
Все слова были уже сказаны.
— Пассажиров, вылетающих рейсом номер 149, Санкт-Петербург — Франкфурт, просят пройти ко второй стойке регистрации…