Гвиневера: Королева Летних Звезд

Вулли Персия

Простолюдины приветствовали меня и ласково, и застенчиво, не зная точно, что более пристойно сейчас, когда я стала верховной королевой. Я сохраняла дистанцию между нами и вела себя с королевским достоинством, хотя иногда думала, что я все та же кумбрийская девчонка, которая росла здесь.

Итак, я приняла на себя новую ответственность, тщательно контролировала свои чувства и обещала себе, что, когда выполню королевские обязанности, я снова смогу смеяться и плакать.

Талиесин и Эдвен тоже были со мной, и я была довольна, что бард проявил интерес к скромному пастушонку.

– Прекрасный ученик, этот юноша, – сказал Эдвен однажды вечером, когда мы встретились за столом.

Мальчик

сидел на стуле арфиста, бережно настраивая инструмент.

– Талиесин весь день был занят, помогая мне делать струны, госпожа.

– Как он играет?

– О, Талиесин очень хочет учиться и быстро все схватывает! Он понимает, как нужно вести себя при дворе, и владеет арфой. Когда-нибудь Талиесин станет самым замечательным бардом Британии, и ты сможешь им гордиться. Он одаренный, но очень странный… он может сидеть все утро молча, погруженный в какие-то мысли, слушая звуки, которых остальные не слышат, или часами задает вопросы о сказаниях и о старых богах, как будто хочет узнать какую-то древнюю тайну. Иногда я задаю себе вопрос, не феи ли принесли его.

Эдвен сделал охранительный знак против зла, а я задумчиво кивнула. Если Талиесин был сыном феи, может быть, его странное имя дали ему тогда, когда его положили в колыбель людям.

Наша поездка продолжалась, и мальчик стал меньше стесняться меня. Его интересовали все таинственные места Регеда, и я рассказывала ему о стоящих камнях Кисвика или о римской крепости на перевале Харднот. Его потряс мой рассказ о святилище Владычицы, и он даже просил позволить ему поехать в Эксдейл и к Черному Озеру, когда мы будем в Рейвенглассе.

Я не доверяла Моргане, и хотела предотвратить новую беду, поэтому я многозначительно посмотрела на Талиесина, когда приказывала, чтобы никто, кроме Увейна, не искал встречи с верховной жрицей.

Само собой разумеется, что препятствовать встрече Увейна с матерью я не могла и не удивилась, когда он пришел с просьбой разрешить ему поехать к ней.

– Может быть, она поможет уговорить людей сделать моего отца регентом, – предположил Увейн, восторженно блестя глазами. – Она так предана старым богам. Я знаю, моя мать часто кажется рассеянной. Но она всегда интересовалась государственными делами и, может быть, знает, что происходит на юге, – добавил он с надеждой.

Но хорошее настроение Увейна пропало, когда он вернулся из святилища. А когда я стала спрашивать его, Увейн покачал головой и тяжело вздохнул.

– С моей матерью иногда… бывает трудно. – Юноша отвел взгляд. – Я даже не говорил о Седрике и о верховном короле, госпожа. Я думал, что она будет довольна, если мой отец станет регентом Регеда. Это разумно, потому что здесь находится ее святилище. Но моя мать почему-то разгневалась, услышав об этом. Ты должна помнить, госпожа, что она привыкла управлять даже воздухом вокруг нас, громом, молнией, сменой времен года и простыми смертными. И моя мать выходит из себя, когда дело идет не так, как ей хочется. Вчера она металась по комнате, призывая богов в свидетели, что с ней не советовались о регентстве Уриена, и выкрикивая, что она не может согласиться на это… поэтому я постарался не упоминать больше о дворе.

Такое отношение Морганы показалось мне странным, и было жаль, что она не знает ничего об Артуре. Но я забавлялась, представляя себе ее ярость. Эта женщина полагала, что обладает правом одобрять или не одобрять все, что имеет отношение к моему мужу.

Увейн был явно расстроен выходкой своей матери, и я подумала, как ужасно, что его мать – сама Моргана. Ласково улыбнувшись ему, я поблагодарила его за труды.

Говорили, что юноша ловко управляется с лошадьми, и по какому-то наитию я отвела его в конюшни,

потому что утром у Тени воспалился рот. Он очень хорошо обращался с лошадью и, когда я уходила, готовил отвар из листьев черной смородины, чтобы смазать ей рот и десны. Это помогло Тени, и позже я приказала ему следить за состоянием всех лошадей, показывая тем самым, как я доверяю ему.

Даже без помощи Морганы люди соглашались принять Уриена как своего регента. Когда мы доехали до Карлайля, добрых две трети Регеда остались позади. Оставалось только проехать северное побережье залива Солуэй-Ферт.

То в первый же вечер в Карлайле в зал ворвался взволнованный Грифлет, указывая рукой в сторону юга и крича:

– Огонь! Огонь на сигнальных холмах! Горит сигнальный огонь!

Зубчатые языки оранжевого пламени дрожали и падали, но только для того, чтобы снова вспыхнуть в темноте, и мое сердце бешено застучало. Мы поняли, что сражение уже произошло. Расшифрован знаки, Бедивер заверил меня, что наши рыцари одержали победу, но подробности расскажет сам верховный король.

Следующие несколько дней я волновалась, по вечерам молясь богине, и иногда даже ходила на службу с Винни. Игрейна когда-то говорила, что, если нужно успокоиться, я должна не забывать о церкви, что я и пыталась делать сейчас. Однако это не помогало.

Гонец прискакал на пятый день. Его лошадь остановилась, низко опустив голову и тяжело водя боками, но человек улыбнулся мне, когда встал на землю и передал лошадь Грифлету.

– Великолепное сражение, госпожа! Бритты одержали замечательную победу.

– А король? – спросила я, чувствуя, как слабеют мои ноги.

– Король Артур невредим, хотя была ужасная резня. Прошу прощения, госпожа, можно ли мне попить.

– Конечно, – сказала я, провожая его на кухню и наливая кружку эля. Большими глотками отхлебывая эль, он продолжал свой рассказ.

– Мы сидели в Силчестере и ждали, когда созреют хлеба.

Его светлость запретил всем нам приближаться к Винчестеру, поэтому мы решили, что до весны сражения не будет. Но когда саксы в лагерях вокруг Винчестера увидели, что нападать мы не собираемся, они вспомнили и о своих полях, с которых надо убирать урожай. И постепенно, один за другим, они убрались, направившись к своим усадьбам в Кенте и Сассекс.

Я засмеялась впервые за много месяцев. Я восхищалась и радовалась, поняв, что Артур нашел средство против их мощи.

Наш противник мог бы собрать и большее войско из воинов-крестьян, но паши люди не отступили, когда настала пора сенокоса.

Гонец явно не понимал моего поведения и продолжал рассказывать, беспокойно глядя на меня.

– Седрик расположил главные силы в военных укреплениях, полагая, что внешние лагеря обеспечат его продовольствием. Но когда тс разбрелись, он увидел, что, в конце концов, может попасть в осаду, и стад посылать своих людей искать продовольствие на зиму. Он даже сам водил охотничьи отряды. И вот тогда король Артур повел нас на Силчестер, в тишине, под покровом ночи. Когда взошло солнце, мы были между лагерями Седрика и его крепостью. Сражение было ужасным, в первой же битве полегли сотни людей. Не верь, госпожа, если тебе будут говорить, что саксы трусы… они больше похожи на терьеров, которые умирают на своих врагах, не разжимая зубов, даже когда им выбивают мозги. – Я вздрогнула, а юноша быстро перешел к более веселому. – Бритты превзошли себя, они прекрасные рыцари. Кадор и Уриен доблестно сражались, а Ламорак зажигался боевым азартом, как Гавейн. Но неоспоримым героем стал сам верховный король. Он был всегда впереди со своей огромной белой собакой и рубил саксов направо, и налево. И все время он носил на плече изображение Пресвятой Богородицы.