Гвиневера: Королева Летних Звезд
Шрифт:
Когда-нибудь, Артур, говорила я себе, когда-нибудь эти чувства выплеснутся наружу, и тогда ты услышишь такой крик, который ты не сможешь забыть.
ГЛАВА 29
САД РАДОСТЕЙ
Итак, мы выехали в Уоркворт. Ланс и я, Тристан и Изольда, Паломид и Грифлет, который уговорил поехать и Фриду, и большинство фрейлин двора, потому что в последнюю минуту Артур растерянно посмотрел на меня и сказал:
– Что я только буду делать с ними, когда ты уедешь?
После многих миль езды по Чевиотским нагорьям с их высокими, продуваемыми
Когда мы спешились у каменистого пруда, давая отдохнуть лошадям, я заметила стремительного зимородка, похожего на всплеск голубой молнии.
В первый раз за многие годы я ощутила особое очарование окружающей меня природы – серого лишайника на корявой коре дуба, мха, густого и яркого, покрывавшего сырые скалы, журчание воды, перекатывающейся с уступа на уступ. Запах леса и прохлада влажных папоротников дарили мир и покой, о которых я, сама того не осознавая, не помнила до того момента, пока снова не ощутила их.
Моя жизнь при дворе превратилась в головокружительный водоворот, в котором требовалось принимать решения и быть дипломатом. Меня поразило, что, пока все это время я металась по мощеным дворам и комнатам в каменных башнях, выполняя свои обязанности земля продолжала молчаливо изливать свою силу, видимую тому, кто потрудился бы поискать ее. Я упивалась ее красотой, как томимый жаждой путник, который неожиданно натыкается на потаенный родник, и утоляла свою жажду, изумляясь и вознося благодарность богам.
Вздохнув, я пообещала себе, что этим летом, в этом Саду Радостей я не позволю, чтобы дела королевства лишали меня возможности ощущать себя частицей окружающего мира.
Новый дом Ланса был удобным и уютным. Примостившийся на холме в излучине реки, он более походил на сельскую усадьбу, чем на военную крепость, и хотя его окружали ров и насыпь, крепостных стен вокруг него не было. Смотритель и его жена оказались приветливыми и дружелюбными людьми, и когда на следующее утро я проснулась, меня встретил запах бекона, шипящего на деревенском очаге. Это так напоминало детство, что я чуть не заплакала от удовольствия.
Мы вели идиллическую жизнь, работая и развлекаясь, как одна большая семья. Я радовалась, что не нужно соблюдать придворный этикет. Даже Изольда почувствовала это, постепенно забывая о своей сдержанности и участвуя во всех наших делах. Это помогало мне ближе познакомиться с девушкой.
– Ты не скучаешь по Ирландии? – спросила я ее однажды утром, когда на песчаном берегу мы собирали моллюсков к обеду.
– Не очень, – ответила она, разбрасывая мокрый песок заостренной палкой. – Касл-Дор находится на пути между Ирландией и континентом, поэтому туда все время прибывают караваны и ладьи. Когда я была замужем… мне приходилось убеждать ирландских торговцев, что в Корнуолле им всегда рады.
Небрежный тон, которым она говорила о нуждах торговли и о географии, не соответствовал моему представлению о ней как о хорошенькой избалованной девчонке, думающей только о красивых платьях. Может быть, Изольда не была такой уж несведущей, как
– Я часто думала, почему твои родные позволили тебе выйти замуж за старика, – спросила я, решив, что, если мы собираемся стать друзьями на те несколько месяцев, которые были у нас впереди, лучше всего начать с честного разговора. – Разве ты не возражала?
– Почти нет, – призналась Изольда, задумчиво глядя на скалы, под которыми бился прибой. – А к тому времени, когда я поняла, что моя мать пытается устроить, чтобы я была хоть немного счастлива, было уже слишком поздно. – И грустно добавила: – Никогда нельзя пить вино из неизвестной фляги.
– И любовный напиток тоже, – напомнила я, в ответ Изольда покачала головой.
– Меня тошнит, когда я думаю об этом. – Она пожала плечами и уставилась на кружащихся птиц, которые наполняли воздух своими криками. – Вот посмотри на этих черноголовых чаек! Такие же есть и у нас в Ирландии, и мне нравилось бегать по дюнам, где они гнездятся по весне, и смотреть, как птицы поднимаются в воздух в облаке перьев.
Я усмехнулась, потому что так много раз мы с Кевином делали то же самое в Регеде. Мои воспоминания были схожи с воспоминаниями корнуэльской королевы, и я снова подумала о том, что же случилось с тем мальчиком, которого я так долго любила на заре своей жизни. Наверное, мы все были когда-то тайно влюблены, и только немногие из этих тайных привязанностей становились известны другим людям, как это случилось с Изольдой.
– Правда, вчера на берегу костер был замечательный? – спросила Элейна на следующий день, сидя рядом с Винни и разливая для нас чай из трав. – Вы заметили, как прекрасно выглядел Ланселот в свете пламени? Я не могла оторвать от него глаз. Я всегда думала, что выступающие зубы – это некрасиво, но его рот они делают полным и красивым.
Она была сильно увлечена бретонцем и, хотя остальные женщины дразнили ее, продолжала уверять, что когда-нибудь он ответит на ее чувство.
– Просто сиди и смотри, – говорила ей ее компаньонка. – Нужно время, чтобы он понял, что вашим судьбам суждено переплестись.
Не похоже, подумала я и посмотрела на Ланса, который играл в шахматы с Тристаном. Мы гуляли на берегу реки, и, как только расставили фигуры, он погрузился в хитрости игры.
Он слишком серьезен для таких, как ты, подумала я, оглядываясь на Элейну… хотя должна была признать, что она по-своему была привлекательной, однако любила выставляться напоказ и нахально вела себя.
– О Трис, смотри, качели! – крикнула Изольда. Кто-то перебросил толстую веревку через большой сук дуба, и она маятником раскачивалась над заводью. – Иди сюда, любимый, и подтолкни меня.
– Не сейчас, дорогая, – ответил Тристан, увлекшийся игрой и не обращавший внимания на Изольду. – Может быть, Паломид сумеет тебе помочь.
Паломид был занят тем, что пытался снять котенка Элейны с дерева, куда тот забрался, едва заметив Цезаря. Почтенный волкодав старел, сделался не таким резвым и не проявлял ни малейшего интереса к кошкам, но объяснить это котенку было довольно трудно, потому что, похоже, тот получал удовольствие от того, что пугал сам себя.