Гвиневера. Осенняя легенда
Шрифт:
Он поставил подсвечник на столик возле кровати, а я заперла дверь. Потом повернулась к нему – передо мной недвижимо стоял человек с трагической гримасой на лице. Он был беззащитен перед отчаянием собственного сердца и безоружен против мира. Слезы покатились по его щекам и, призывая меня без слов, Ланс протянул ко мне руки.
Великое глубочайшее спокойствие опустилось на комнату, и я, точно в грезах, шагнула к нему. Как Великая Мать, распахнула руки, и, словно ребенка, утешая, приняла в объятия, защищая своей любовью, которая ничего не требовала, а просто существовала на свете. В такие мгновения нас питают древние
Я чувствовала, как сотрясается его тело, когда он наклонился ко мне и позволил боли сердца излиться со слезами.
Не могу сказать, как долго мы так стояли, – если бы ему было нужно, я бы простояла всю ночь. Но внезапно в коридоре послышались тяжелые шаги и кто-то забарабанил в дверь моей комнаты.
– Откройте! Именем короля откройте! Ночная тишина раскололась, и, пораженные, мы с Лансом отпрянули друг от друга.
– Кто беспокоит королеву? – спросил он и потянулся за свечой.
– Ты там, Ланселот. Мы слышим, что ты там. Именем короля требуем, сдавайся!
Голос, без сомнения, принадлежал Агравейну. Чувство опасности пронзило меня, и я зашептала Лансу:
– Это ловушка, чтобы скомпрометировать нас и Артура. Быстро вылезай из окна.
– Порочная женщина, мы поймали тебя с любовником. Сейчас же открывай.
Кричали уже несколько людей. Одних я узнала, других – нет. Несколько воинов собирались ворваться ко мне в комнату.
– Здесь есть какое-нибудь оружие? – Ланс торопливо оглядывал комнату.
– Ничего, что могло бы пригодиться. Вылезай из окна, любимый, а я разберусь с ними.
– Оставить тебя наедине с толпой? – слова прозвучали не вопросом, а мгновенно принятым решением. Он скинул рясу и обмотал ею руку, в которой должен быть щит, и в одних штанах шотландских горцев подскочил к двери. Та сотрясалась от непрерывных ударов. Привалившись плечом к деревянной панели, он помедлил и посмотрел на меня.
– Если мы выйдем из этого живыми, что бы ни случилось, больше я тебя не покину.
Прежде чем я успела ответить, Ланс откинул щеколду и, принимая на себя всю силу ударов, приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы в нее мог пройти лишь один человек.
Им оказался Колгреванс, который замешкался в темноте, и в это время бретонец снова притворил дверь. Ворвавшийся стоял в смущении и глядел на меня, пока Ланс не прыгнул на него, и тела их сплелись в молчаливой смертельной схватке, а из-за двери по-прежнему доносился неистовый шум. Внезапно тело Колгреванса обмякло, и он со сломанной шеей упал на пол. Ланс перевернул его и отбросил на кровать щит, а я искала перевязь меча, стараясь не смотреть в лицо убитому.
К счастью, на нем было римское вооружение, и мы в считанные секунды сняли его. Завладев и мечом, и щитом, прежде чем распахнуть дверь, Ланс подвел меня к окну.
Когда дверь неожиданно подалась, нападавшие с криком ввалились в комнату, а бретонец, используя ее для прикрытия, с силой, которую придавало ему отчаяние, принялся колоть и рубить направо и налево. Звон клинка о клинок перемежался проклятиями и страшным всхлипыванием и стонами умиравших и раненых. Сладковатый терпкий запах крови забивал ноздри, и я в ужасе смотрела на происходящее.
Постепенно мелькание рук и ног замедлилось, в суматохе один человек ускользнул, тела троих остались распростертыми на полу,
Какая мера горечи и ненависти привела его сюда? Ревность? Честолюбие? Сознание, что его предали, которое вскормил злобный брат? Или темная судьба, мойра, доставшаяся при рождении, с которой не было смысла спорить?
В кровавом настоящем мой разум улетал в прошлое. Его преследовал неотвязный вопрос: где я не справилась, когда поступила не так? И все просчеты, совершенные в воспитании мальчика, громоздились вокруг, а в голове зарождалось и билось беспричинное буйное веселье. И вместо помощи Лансу я разразилась безрадостным смехом.
Сквозь дьявольскую пелену слез и истерики я различила, как Мордред бросился наутек. Его рука была окровавлена, лицо искажала ненависть. Ярость, которая привела его сюда, теперь обратилась в страх, и он кинулся к двери, оставив у моих ног распростертые тела товарищей. А я созерцала бойню, и ужасный смех продолжал вырываться у меня изо рта.
– Прекрати! Прекрати, Гвен! – закричал на меня Ланс и, поскольку я продолжала идиотски смеяться, встряхнул за плечи, ударил по щеке и спросил: – Ты в порядке?
Смех прекратился так же внезапно, как и начался. Я посмотрела на своего спасителя, стараясь, чтобы на глаза не попадались разбросанные по комнате тела изрубленных людей, и молча кивнула.
– А ты? – прошептала я, не в силах справиться с голосом.
– Одни царапины.
По коридору прогромыхали шаги, на стене неистово взметнулись всполохи от фонаря, люди врывались в дверь, наполняли комнату.
– Что бы ни случилось, я тебя не покину, – проговорил Ланс и запечатлел у меня на лбу быстрый поцелуй, – запомни это.
И вслед за этим скрылся, схватив монашескую рясу и выпрыгнув в окно. Я стояла, похолодевшая и дрожащая, а в комнату вбегали все новые домашние и окружали меня. Одни лица были доброжелательные, другие нет, но на всех застыли настороженность и страх.
– Арестуйте ее! – потребовал проложивший себе дорогу в комнату Агравейн. – Мы застали ее с любовником. Она что-то замышляла с ним против собственного мужа. Ее нужно судить.
Ничего не понимая, я глядела на него во все глаза.
– Смотрите, она почти голая – в самой легкой рубашке! Даже платья не надела, чтобы прикрыть стыд. А кровать… – быстрым жестом он указал на груду сброшенных с постели одеял, как будто они служили достаточной уликой. – Разве госпожа озера нас не предупреждала, что эта женщина – изменница? Разве не говорила, что Ланселот и Гвиневера – любовники? И были ими долгие годы. А теперь мы их поймали на месте! – Он был на вершине торжества, и его голос зазвучал угрожающе, когда он приводил свои аргументы. – А если фея Моргана права, утверждая, что они любовники, разве она может ошибаться, говоря, что Гвиневера замышляет что-то против Артура и хочет сбросить его с трона?