Гвоздь в башке
Шрифт:
– Привет! – еще с порога поздоровалась дама. – Мы не рано?
– Нет, – глухо ответил санитар (по-видимому, так здесь называли всех служителей легендарного Асклепия). – Хотя сегодня вы первые. С каждым днем пациентов бывает все меньше и меньше.
«Выздоравливают, гады», – негромко буркнул минотавр, зато его подруга весело прощебетала:
– Самым первым посетителям полагается приз! Однако санитар пропустил ее намек мимо ушей.
– Вы нас часто посещаете? – спросил он.
– Чаще не бывает. Чуть ли не ежедневно. Можно сказать, постоянные клиенты. Тут,
– Он умер, – сообщил санитар безо всяких эмоций. – На что жалуетесь?
– На жизнь, – дама игриво передернула плечиками.
– Имя, фамилия?
– Зовите меня Камелия. А фамилию я забыла, – она капризно скривила бледные губки.
– Провалы памяти?
– Нет, эпидемический менингит. С последующими осложнениями.
– Как вы регистрировались здесь раньше?
– Так и регистрировались, – ответила Камелия.
– А ваш спутник? – санитар внимательно глянул на моего минотавра.
– Я, в общем-то, здесь случайно, – произнес тот с независимым видом. – За компанию заглянул. На здоровье не жалуюсь.
– Имя, фамилия?
– Это обязательно?
– Желательно.
– Настромо.
– А дальше?
– Просто Настромо.
– Его потому так прозвали, что он умеет будущее предсказывать, – затараторила Камелия. – И мысли читает. Хотите узнать дату своей смерти?
– Спасибо, не надо…
Санитар провел пальцем по столешнице, и в ее глубине стали зажигаться тусклые огоньки – словно елочные гирлянды, если смотреть на них сквозь заледеневшее окошко. Наверное, это было что-то вроде компьютера. Выходит, что минотавры все это время тоже не спали, а двигали технический прогресс вперед.
– Пациент Настромо, положите сюда свою правую ладонь, – санитар указал на малиновый круг, появившийся в центре столешницы.
– А я? – заволновалась Камелия.
– Вы пока подождите.
Мой минотавр, пожав плечами, исполнил эту просьбу, и огоньки в недрах столешницы замерцали живее.
– Когда вы принимали пищу в последний раз? – спросил санитар.
– Да только что, – минотавр по имени Настромо похлопал себя свободной рукой по животу. – Навернул дюжину бутербродов с лососиной, а сверху добавил свиной шницель.
– Вам необходимо срочно ввести хотя бы сто кубиков глюкозы и что-нибудь из витаминов. Иначе возможен вегетативно-сосудистый криз.
– Себе в задницу введи, – посоветовал Настромо, убирая ладонь со столешницы.
– Тогда вы пришли сюда зря. На этаминал натрия можете даже не рассчитывать. Ни вы, ни ваша спутница.
– Соглашайся, дурак! – Камелия яростно дернула Настромо за рукав. – Не убудет тебя от глюкозы. Зато бешенкой ширнемся.
Заскрежетав зубами, Настромо присел на трехногую больничную табуретку, закатал левый рукав и сдернул с предплечья плотную брезентовую манжетку. Под ней обнаружился вживленный в вену катетер.
Не сходя с места, санитар подтащил к себе капельницу, уже снабженную нужными флаконами, и подключил ее шланг к катетеру…
После этой лечебной процедуры моему минотавру лучше не
Камелия, получив свою дозу, печально скривилась.
– Не забирает меня уже бешенка, – пожаловалась она. – Это только для школьников. Может, что-нибудь покрепче имеется? Ледышка или чума?
– Ничего другого не держим.
– Держите! Ты вола-то не верти и темноту с чернотой не разводи. Все у вас есть, если за деньги.
– Я не собираюсь с вами пререкаться, – санитар помахал над столешницей рукой, и все огни разом погасли.
– Денег у нас нет, это я прямо говорю, – распаленная бешен кой Камелия уже не владела собой. – Но отработать могу. Услуга, как говорится, за услугу.
– Мне не до шуток.
– А кто здесь шутит! Я до любви знаешь какая горячая. На все способна. Тем более что бояться уже нечего. Лауреат, так сказать, всех существующих премий. В смысле имею полный букет вензаболеваний. Но ты не бойся. Две резинки натянешь – гарантия сто один процент.
– Венерические болезни – это понятно, – помолчав немного, сказал санитар. – А как насчет иммунодефицита?
– Полный набор. Не скрываю. Но ты ведь знаешь, как предохраняться. Соглашайся, милый, не пожалеешь.
Санитар явно колебался, все время протирая салфеткой стекла своей маски.
– Ладно, вы тут забавляйтесь, а я пока погуляю, – сказал Настромо и уже от дверей добавил: – А дату вашей смерти я могу сообщить почти точно. Первое число следующего месяца плюс-минус один день. Заявляю это как практикующий ясновидец.
Я, кстати, тоже ясновидец, – ответил санитар. – Лично вы не доживете и до полуночи.
Как видно, санитар остался доволен Камелией, иначе зачем было так накачивать ее наркотиками. Инвалидка хотя и пребывала в полной отключке, но гримаса блаженства не сходила с ее лица. Моего минотавра даже зависть взяла.
– У-у-у, тварь продажная, – пробормотал он, поправляя в коляске ее беспомощное тело.
Возвращаться домой не имело никакого смысла (там даже таблетку бензолки давно нельзя было сыскать), и Настромо, толкая перед собой коляску, двинулся на так называемую биржу, где иногда можно было перехватить какое-нибудь разовое поручение или даже найти работу, посильную для наркоманов и алкоголиков. Однако по причине раннего часа на бирже еще никого не было (тем не менее окурки и недопитые бутылки уже кто-то успел подобрать).
Силы Настромо почти иссякли, и он еле добрался до набережной. Выбранная им позиция имела то преимущество, что люди, спускавшиеся сюда с моста, не могли обойти его стороной. Развернув Камелию лицом к каналу (пусть «дурь» немного выветрится), Настромо стал поджидать потенциальных клиентов. Зажиточная публика здесь, как правило, не появлялась, но его сейчас устроила бы самая ничтожная сумма.
Завидев тучного немолодого быкочеловека, оказавшегося в этих местах явно случайно, Настромо попытался проникнуть если не в его душу, то хотя бы в самые простые страстишки.