Гюго
Шрифт:
Можно также сочинять стихи во время воскресной обедни. И почему-то в часы молитв в голову идут совсем не набожные мысли:
«За муки здесьдолжна быть тамнаграда», — Так в утешение нам вера говорит. А инквизиция, устроив ад земной, Ведет нас в рай дорогою прямой…Виктор запоминает то, что сочинил, а потом потихоньку записывает. В ящике его стола
Особенно интересно писать стихи на политические темы, о последних событиях. Через несколько дней после битвы при Ватерлоо, последней битвы Наполеона, о которой все кругом так много говорили, Виктор уже читает Бискарра свое новое стихотворение. Юный Гюго обращается к Наполеону:
С твоею гибелью настала для народа Давно желанная свобода!..«Свобода прежде всего!» Виктор хорошо помнит эти слова крестного и с детской наивностью продолжает верить, что свобода может расцвести и под сенью монархии Бурбонов.
Однажды вечером он с ужасом увидел, что замок в его столе взломан и ящик с заветными тетрадками пуст. Кто посмел сделать это? Вероятно, Декотт. Он вечно следит, чтобы воспитанники не занимались чем-либо недозволенным, а стихотворство считает особенно серьезным проступком и давно уже подозревает Виктора.
«Преступника» тут же вызвали к начальству. Кордье и Декотт сидят в грозном молчании, перед ними на столе разложены тетради, и дневник открыт как раз на той странице, где дана совсем не почтительная характеристика Декотта.
— Вам было запрещено заниматься стихотворчеством и говорилось об этом неоднократно. Как вы осмелились ослушаться? — спрашивает Декотт, нахмурившись.
— А кто вам разрешил, господин Декотт, взламывать чужие замки?
Декотт не верит своим ушам. Как? Вместо раскаяния, слез такая неслыханная дерзость!
— Вы хотите, чтоб вас исключили из пансиона? Вы этого добьетесь!
— Отдайте мои тетради, — отвечает «преступник». Он не хочет раскаиваться.
Декотт смотрит на Кордье. Кордье — на Декотта. Может быть, они действительно перестарались? Стоит ли обострять конфликт?
— Возьмите ваши тетради, — ледяным голосом говорит Кордье и начинает читать длинную нотацию строптивому поэту.
Виктор молча слушает, берет тетради и уходит. Он знает, ему теперь придется трудно, злопамятный Декотт всячески будет преследовать его на уроках математики. Ничего, все-таки победа одержана.
В 1817 году Парижская Академия объявила конкурс по отделу поэзии на тему «Счастье, доставляемое наукой во всех положениях жизни». Виктор решил испробовать свои силы в соревновании с настоящими поэтами. Длинная ода, сочиненная по всем правилам, с историческими примерами, красноречиво доказывает, как возвышают человека науки в самых трудных жизненных обстоятельствах.
В свой
Во время очередной прогулки Бискарра выстроил пансионеров у здания Академии и велел им подождать несколько минут, а сам, подхватив Виктора, бросился с ним стремглав в канцелярию Академии. Красные, запыхавшиеся, ворвались они в это святилище и вручили рукопись седовласому величественному старцу, исполнявшему обязанности секретаря. Во дворе Академии они встретили Абэля и, захваченные врасплох, выдали ему свою тайну.
Потянулись дни ожидания. Страхи, тревоги, сомнения и робкая надежда; ее поддерживает Бискарра. Учитель и ученик смотрят друг на друга глазами заговорщиков.
А жизнь в пансионе идет своим чередом. Все так же суров и непримирим Декотт, все так же трудны задачи по математике, и по-прежнему приятно пробежаться на большой перемене по пансионскому двору взапуски с товарищами или сыграть партию в кегли. В разгар одной из таких игр Виктор вдруг увидел во дворе старшего брата Абэля. Почему он появился здесь в неурочный час?
— Эй ты, поди-ка сюда! — кричит Абэль Виктору.
Виктор мчится навстречу брату. Неужели Абэль принес какие-нибудь известия о конкурсе?
— И зачем только тебе понадобилось сообщать Академии о своем возрасте? — говорит Абэль. — Не напиши ты, что тебе «всего пятнадцать лет», может быть, дали бы медаль, а теперь довольствуйся похвальным отзывом.
Весть о похвальном отзыве, который снискало в Академии сочинение пятнадцатилетнего поэта, появляется в газетах. Все поздравляют Виктора. Мать гордится им. Бискарра в восторге. Декотт сменяет гнев на милость, уж не говоря о Кордье.
«Собаки» славят своего повелителя, «телята» один за другим перебегают к нему из лагеря Эжена. И Эжен особенно не огорчается. Детские игры уходят и прошлое.
Аудитория почти пуста. Лекция тянется бесконечно. Профессор философии бывший аббат Могра тщетно пытается увлечь слушателей своим красноречием. Он подымается на носки, делает смешные ораторские жесты и воображает, вероятно, что очень похож на Мирабо, знаменитого оратора времен революции.
Виктор Гюго склонился над тетрадью и пишет, пишет. Могра, задав аудитории очередной риторический вопрос, поощрительно обращается к самому внимательному слушателю:
— Что вы ответили бы на это, Виктор Гюго?
Юноша вздрагивает и с недоумением смотрит на профессора. Может ли он признаться, что даже не слышал, о чем идет речь?
На экзамене по философии Виктору не удалось достаточно убедительно доказать существование бога, а именно в этом заключалась задача студентов, писавших конкурсные сочинения. Премии ему не присудили. Успешнее прошел экзамен по физике — Виктор получил шестую премию.
Братья Гюго — студенты лицея Луи ле Гран, но все еще живут в пансионе Кордье. На каникулах они часто бывают у старшего брата, ему уже исполнилось двадцать лет, и отец снял для него отдельную квартиру. У Абэля много друзей — начинающих литераторов и журналистов. Первого числа каждого месяца все они собираются в ресторане Эдона на улице Старого театра. Трапезы скудные. За десертом мало вина, но зато в изобилии льются стихи.