Х – 11

Тув Александр Львович

— То-то зыркают, как коты на сметану, — осклабился Денис, намазывая очередной бутерброд — восставшие из пепла наники в спешном порядке восстанавливали боевую форму. — Щас пойдут на штурм цитадели!

И верно! От группы товарищей отделился самый смелый (или самый охочий до нежного девичьего тела, денег и положения в обществе) — высокий, стройный, но несколько субтильный юноша, с гривой длинных, до плеч, черных волос и нездоровым блеском в глазах. У старшего помощника, при взгляде на этого хлюста, почему-то возникли ассоциации с поэтами серебряного века. И это при том, что ни одного

из них он ни по имени, ни, тем более, в лицо не знал. Но вот возникли и все!

"Акмеист!" — пренебрежительно заметил внутренний голос.

"Кто-кто? — искренне удивился Денис. Он ожидал каких-либо комментариев, но не дождался — голос замолчал. — Да и хрен с тобой! — рассердился старший помощник. — Не знаешь — не лезь! Тоже мне — литературовед, хренов!" — уточнил он.

А хлюст, между тем, приблизился на боевую дистанцию. Он пылко улыбнулся Юльке, заслужив встречную улыбку, заставившую его голову закружиться в сладостном предчувствии открывающихся перспектив, после чего вежливо обратился к Денису:

— Вы не будете возражать, если я потанцую с вашей девушкой?

… ага-ага… и ключи от квартиры, где деньги лежат…

— Конечно же… — старший помощник улыбнулся "юноше бледному со взором горящим" улыбкой отца, встретившего, наконец, блудного сына. — Буду!

Лицо хлюста вытянулось — уж больно неожиданным и жестоким оказался удар — казалось, что золотая рыбка уже в руках, осталось лишь разжечь огонь, прогреть сковородку, добавить масла и жарить, жарить, жарить! И на тебе… облом-с.

— Но… почему? — с обидой в голосе и чуть ли не со слезами в глазах вопросил хлюст.

— Видите ли в чем дело, юноша… — Денис по-отечески приобнял его за плечи. — Вы знаете, что такое собачья преданность? — Хлюст удивленно покивал. — Так вот, она, — кивок на рыжую, — предана мне душой и телом, как какая-нибудь Хатико своему хозяину. — Лицо Юльки при этих словах окаменело, а у хлюста вытянулось еще больше. — Да дело даже не во мне, — проникновенно продолжил старший помощник. — Меня часто не бывает в Москве, я журналист-международник, то Брюссель, знаете ли, то Лондон, то Нью-Йорк… надоело до чертиков… — доверительно сообщил Денис, — все эти перелеты, гостиницы… Так вот, о чем это я, — якобы спохватился старший помощник. — А-а-а! — вспомнил. Пока меня нет, у нее человек пятнадцать ебарей днюют и ночуют — слаба на передок, — вдохнул Денис. — Ниже двух метров никого нет — баскетболистов любит… и вообще спортсменов, — Денис скептически оглядел не слишком внушительную фигуру хлюста, от чего бедняга даже покраснел. — Так что для вашего же блага, не надо, — грустно покачал головой старший помощник, как бы сожалея, что приходиться отказывать такому хорошему человеку. — Ничего хорошего не получится, только настрадаетесь.

Хлюст молча похлопал глазами и бочком-бочком начал отступать, а Денис вернулся к недоеденному бутерброду.

— Ну, ты и сволочь! — первое, что сказала рыжая, когда к ней вернулся дар речи.

— Это с чего бы? — поднял брови старший помощник.

— А с того! Какие пятнадцать… — Юлька запнулась, подбирая термин, но, плюнув на терминологию продолжила: — Ты меня опозорил!

— Так

что, на самом деле двадцать? — хмыкнул Денис. — Цифру занизил?

— Сволочь!

"А про собачью преданность молчит, — отметил внутренний голос, проявив завидную наблюдательность. — С чего бы?"

"На фоне пятнадцати ебарей баскетболистов, это прошло незамеченным" — ухмыльнулся старший помощник.

— Ты специально так себя ведешь!? — продолжила яриться рыжая. — Все не можешь мне простить?! Ревнуешь!?!

— Юля, — холодом в голосе Дениса можно было бы заморозить каток среднего размера в тропиках. — Я тебя уже много раз говорил. Повторю еще раз, мне нетрудно. Как женщина, ты для меня не существуешь. Умерла. Ты свой счастливый билетик выбросила в унитаз. Мы — друзья. И только.

— Это ты — счастливый билетик? — презрительно скривила губы рыжая.

— Я.

— Ладно, черт с ним, со счастливым билетиком. Почему ты себя так вел!?!

— Ты прикидываешься, или правда такая дура? — поднял брови старший помощник. Но, так как рыжая только яростно сопела и молчала, продолжил: — Тебя будут провоцировать, чтобы поставить в дурацкое положение, а ты в это время будешь где-то с кем-то танцевать, а я буду здесь прохлаждаться. Нормально? Ты должна быть у меня на глазах постоянно. Никаких танцулек с посторонними! — Денис помолчал, беря себя в руки, потому что Юлька действительно его разозлила. — Много партнеров, для разнообразия, — передразнил он ее. — Первый бал Золушки, блин!

Выражение лица рыжей медленно изменилось: яростное сменилось задумчивым, а задумчивое — виноватым. Правда, ненадолго. Настоящая женщина не может долго чувствовать себя виноватой. Иначе она — ненастоящая, а Юлька была самой, что ни на есть настоящей.

— Но, так-то зачем? — после долгого молчания, во время которого старший помощник продолжал неторопливо питать своих нанороботов, заговорила рыжая.

— Правда не понимаешь?

— Правда.

— Плохо. Я думал, ты умнее. Я отсеял всех случайных. Теперь подойдет только тот, у кого задание на твое опущение. Ферштейн?

— Ферштейн… — Юлька тяжело вздохнула. — Что теперь обо мне будут думать?..

— Тебе ни один хрен, что о тебе думают незнакомые люди? — равнодушно полюбопытствовал Денис, смакуя коньяк — опьянеть все равно не получится, так хоть побаловать себя ароматом. — И вообще, — хмыкнул он, — пусть лучше завидуют, чем жалеют.

— Чему завидовать!?! — снова начала заводиться рыжая. — Что я тебе предана душой и телом, как собака!?!

"Видишь! Не забыла!" — мгновенно заметил внутренний голос.

"Ну, так… молодая, ЗОЖ увлекается… вот память и хорошая… чему удивляться?" — мысленно пожал плечами старший помощник.

— Ну-у… и этому, конечно, тоже, — не стал спорить Денис. Но! — он поднял бокал, любуясь, как солнечная жидкость переливается всеми оттенками янтаря в свете люстр. — Главное — количеству твоих двухметровых, накаченных ебарей! Баскетболисты, блин! Это тебе не пузатые олигархи. Теперь все ведьмы будут тебе завидовать… и ненавидеть, — добавил старший помощник, немного подумав. — Или, ты предпочла бы, чтобы жалели, после того, как тебя публично опустят?