H.i.d.a.
Шрифт:
— Город уродов, — отпиваю кофе пытаясь избавиться от неприятного привкуса во рту.
Голова прояснялась, боль уходила. Становилось куда лучше, чем было минуту назад, но не совсем хорошо. Осталось только сходить в душ и смыть с себя остатки перегара и вонь от дешевых сигарет, которых прямо сейчас так не хватает.
— Да вашу же мать! — закричала я во все горло, когда на мою голову полилась холодная вода.
Горячую опять отключили, и так происходило все время. Приходилось мириться с чем-то подобным каждый день, напоминая себе о дерьме в котором я оказалась.
Ни нормальной работы, ни нормального
Черт! Черт! Черт!
Стучу ладонью по белой плитке душевой, которая представляла из себя углубление в стене с протянутой туда лейкой. Рядом находилась раковина, но я ей никогда не пользовалась, как и зеркалом. Предпочитала умываться на кухне, а зубы чистить в душе. Смотреть на свое обезображенное лицо мне вообще не хочется. Уродливый шрам и так со мной на всю жизнь, нечего всякий раз напоминать о его существовании.
После смерти родителей, город словно проклял меня. Записал в неудачники своей капиталистической дланью. Меня не брали на работу, пытались ограбить, убить, изнасиловать и много еще какого дерьма пыталось со мной случиться, но я справилась с этим. Правда было тяжело, уж самой себе я могу признаться в этом. Порой хотелось сдаться, и окончить жизнь в героиновом трипе лежа под трахающим меня жиртрестом. Ха, но меня даже в бордель с таким лицом не взяли.
Какая же я жалкая…
Привыкнув к холоду, я с дрожащими губами стояла под струями воды, чувствуя как организм начинает избавляться от влияния алкогольного отравления.
Голова болеть перестала.
Хоть мне и было сейчас позволено многое, но никак не опоздание. Я и так не на самом хорошем счету у своего начальства и управления, так еще опоздание на вызов может лишить меня и без того маленькой зарплаты. Увы, такой как мне приходится не легко.
Трудный ребенок, дочь злодейской парочки воров, сирота и частый гость детской исправительной колонии. Если бы не желание найти тех, кто убил моих родителей, я бы никогда не стала детективом. Пришлось здорово замараться, чтобы получить должность в управлении, жаль, что человек обязанный мне когда-то умер и приходится терпеть этого гадкого старика в капитанском кресле.
Отключив воду, я вытерла голову полотенцем и прошла в комнату. Люблю ходить мокрой и голой по комнате. Вокруг все равно никто ничего видит, ибо с одной стороны каменная стена жилого здания без окон, а вторая ведет на рекламную вывеску, на которой я самолично разбила камнями все светящиеся лампочки. Мешали спать.
Приготовив свою обычную рабочую одежду: черные джинсы, кожаную куртку, фиолетовую рубашку, я с любовью посмотрела на раскладывающуюся дубинку. Сколько мы с ней пережили всего и не счесть. Не раз она выручала меня из передряг, где подводил старый полицейский кольт, выданный в оружейной участка. Увы, нового мне ничего не выдавали, а эту дубиночка была куплена мной с первой зарплаты. До сих пор идеально служит.
Начав одеваться, я аккуратно сложила свою прелесть и спрятала в специальный чехол, висящий на бедре, рядом же прицепила кобуру пистолета. Накинула сверху куртку, зашнуровала на ногах берцы, и удовлетворенная внешним видом покинула квартиру.
Вернулась. Забыла телефон, который оставила на кровати. Растяпа.
Ушла.
Опять вернулась. Забыла выключить из розетки электрический чайник и телевизор. У меня нет
Теперь точно ушла.
Выйдя на улицу, я поморщилась, наблюдая за стеной воды, льющейся с бетонного козырька на каменные ступеньки у здания.
— Ненавижу этот город! — сорвалось с моего языка при виде этой картины.
Снова захотелось закурить.
Рядом раздался чей-то приглушенный грохотом ливня голос, в нос ударил неприятный запах заставивший меня скривиться недовольно.
— А зря, город очень хороший и безопасный, — сказал подошедший усатый мужчина, — Героев вокруг очень много, и дождь мне нравится.
— А тебя и не спрашивал никто, — грубо отвечаю ему, смерив презрительным взглядом, — Вали куда шел, и не разговаривай со мной больше.
От него разит алкоголем, дешевым одеколоном, а также у него в кармане очень много леденцов. Их приторный запах ни с чем не спутать.
Интересно зачем ему столько? Из его рта не пахло конфетами, уж я бы почувствовала.
Сделав шаг к выходу, я остановилась. До моего носа донесся запах какого-то вещества — хлороформа. Это заставило меня криво ухмыльнуться.
Леденцы, хлороформ, одет в невзрачную одежду.
Прямо сейчас мужчина, не обращая на меня внимания вышел на улицу держа свою шляпу рукой. Дождь неумолимо обрушился на него многочисленными каплями, но его это не остановило, он шел по своим странным делам, о которых я могу лишь догадываться. И мне эти догадки не нравились.
Я стояла на пороге дома смотря ему в след, он удалялся в сторону школы. При этом, я ощущала, как он обильно потеет. Видимо нервничает. Сразу заметна неопытность, хотя бы потому, что она взял с собой хлороформ. Это только в кино тряпка, смоченная этим средством, вырубает жертву, в реальной жизни им нужно дышать минут пять. За это время можно вырваться и убежать или позвать на помощь.
— Это не твое дело, Кети, — прошептала я себе, смотря в спину мужчины, — В этом городе дофига героев, кто-нибудь да обратит…
Но смысл от слов, если я их никогда не слушаю? Не успев и договорить, я уже ринулась за ним следом. Хоть он и завернул за угол здания, я все равно чувствовала его запах. Мой нос чувствительней чем у собак, и какой-то ливень не помешает мне взять след.
Единственное, что я никогда не смогу сделать — довериться героям этого города. Только по этой причине, я прямо сейчас хватаю этого мужика за шкирку и толкаю в переулок.
Он, ничего не понимая смотрит на меня. Действительно, ведь он ничего плохого не совершил, но я чувствую запах его гнилой душонки. От него смердит как от мусорной кучи, как от живого мертвеца.
— Не бейте меня! Умоляю! Что я вам сделал?!
Я ничего ему не говорю, лишь поворачиваю лицом к стене заставляя упереться в нее руками. Носком ботинка раздвигаю его ноги пошире, а затем бью дубинкой ниже колена. Он падает на землю как подкошенный, постанывая от боли в коленях.
— Это что по-твоему? — достаю леденцы из кармана, а следом и коробку презерватив из внутреннего кармана куртки.
— Я к жене…
— Не ври мне, ублюдок! — прорычала я ему на ухо.
Понимая, что говорить с таким человеком уже бессмысленно, я со всей силы ударяю его лицом об каменную стену. Раздается хруст сломанных костей, кровь хлещет из сломанного носа.