H2o
Шрифт:
В какой-то момент, взъехав на гребень скалы, Виктор увидел их сразу несколько, колеблющихся на морской зыби. Ровно светили кристаллы куполов по изгибу линии берега. И тут же машину тряхнуло на не замеченном вовремя валуне, и надо было сворачивать, чтобы выехать к центральному входу санатория. Огни вильнули в окно заднего вида и тут же вовсе скрылись за горизонтом, оставив лишь неясное сияние над черным морем, а через пару минут погасло и оно. И только запахи весны никуда не делись, одуряющие, до сумасшествия заостренные ночью.
Чугунная решетка ворот выступила
Анна сидела молча. Анализировала, пыталась постичь. В таких случаях самые очевидные вещи обычно приходят в голову последними.
На стоянке возле гостевого корпуса их уже встречала очаровательная девушка-администратор, кажется, все-таки заспанная, хотя, по идее, они дежурят круглосуточно: мало ли из какого часового пояса могут прибыть посетители. Улыбнулась ненакрашенными губами:
— Здравствуйте, Виктор Алексеевич. Для вас и вашей спутницы приготовлены два номера на третьем этаже. Вы можете отдохнуть с дороги, а как только Аля проснется, вам сразу же сообщат.
Улыбнулась, будто хорошему знакомому или хотя бы постоянному клиенту. Когда ты был здесь последний раз? — когда привозил Алю, то есть нет, ты же все-таки навещал ее, вот только почему-то никак не выходит вспомнить, в каком году…
— Значит, она твоя дочь, — сказала Анна, когда они поднимались по лестнице, и все в ее словах было неправильно: и какое-то слишком определенное «она», и акцент на предпоследнее слово. — Что с ней?
— Рак. Наследственное. Оксана… я тебе, кажется, говорил.
— Понятно.
И снова прозвучало странно, включая эту мгновенную, словно на обработку информации, паузу, и складывалось впечатление, будто понятно ей что-то совсем другое, далекое, тайное и уж точно ненужное сейчас тебе. Стоит начать разбираться, раскручивать, откуда и что именно она знает, с чем сопоставляет и как интерпретирует — и полетит ко всем чертям уверенность и кураж, посыплется удача, подпадет под сомнение сила, правота и свобода. Тебе это не надо, вот и молчи. По большому счету, тебе и Аля давно уже не нужна.
Они поднялись на этаж. Анна остановилась перед двумя соседними дверьми, вставила карточку в замок. Обернулась:
— Ты приведешь их сюда?
— Нет, — он тоже расщелкнул дверь. — Зайди пока, осмотрись, если интересно. Через пять минут спускаемся. Разговаривать будем там, в беседке.
— Вы точны, — сказал Макс Зильбер, отделяясь от парапета. — Я рад.
— Почему вы? — намеренно брутально бросил Виктор, входя в беседку. — Речь шла о переговорах с первым лицом.
Узкая фигура Зильбера выделялась черным на фоне чуть более светлого неба и моря,
— ВАО «Концерн „Термоядер“» управляется Советом директоров на равных коллегиальных основаниях, — ровно пояснил Зильбер. — Мы практически рыцари Круглого стола. В этом регионе я — первое лицо.
— Предмет наших переговоров касается не только региона.
— Думаю, Виктор, вы сами не пожелали бы общаться здесь со всем Советом директоров в полном составе, — неуловимая усмешка на затененном лице. — Не волнуйтесь, я уполномочен принимать любые решения.
— Спасибо, это я и хотел уточнить.
Обмен любезностями можно считать завершенным. Теперь к делу, и начинать должен не ты. Предлагать будут они, а твое дело — выслушать спокойно и назвать свою цену. С которой им придется в любом случае согласиться.
Вдохнул прохладного весеннего воздуха с тонким запахом моря и меда. Накатывало щекотное чувство предвкушения решающей битвы, пика, кульминации. Когда стоишь с противником лицом к лицу, когда ясна расстановка сил и притязаний, когда все, что будет дальше, зависит от тебя самого — становится легко и весело, как в хорошем сне. Больше нет ни тяжести, ни страха, ни сомнений. В этот момент начинается… нет, даже не борьба за нее — она сама. Твоя свобода.
— Мы долго недооценивали вас, Виктор, — сказал Зильбер. — Но теперь очевидно, что нам есть о чем с вами говорить. Предлагаю сразу конкретизировать предмет разговора. У вас — уникальный ресурс. У нас — все остальное.
— «Все остальное» звучит не очень-то конкретно.
— Вы знаете, о чем я говорю. У вас нет сейчас доступа ни к реальному рынку, ни даже к сфере массовой информации. Все это вы можете получить только от нас. На взаимовыгодных условиях.
— Я готов выслушать ваши предложения. Посмотрим, насколько они взаимовыгодны.
— Достаточно, — Зильбер расставил руки, опираясь на парапет буквой «дельта». — Вы входите в Совет директоров «Термоядера» на правах, одинаковых для всех. «Аш-два-о» становится дочерним предприятием концерна и встраивается в нашу сеть, самую совершенную, кстати, на сегодня в мире. Разумеется, как отдельный самостоятельный бренд…
— Что ж так?
Не счел нужным скрыть издевку. Вот оно, их самое слабое место, и они сами прекрасно его сознают: все, к чему прикасается их термоядерная рука, их злосчастный бренд, в отбеливание которого вложены такие средства, что хватило бы на десяток атомных станций, — становится зловещим и зачумленным, на глазах теряя имидж и рыночную привлекательность. Они сами не хотят ассоциироваться с «Аш-два-о» в глазах мира — и в то же время предлагают тебе стать одним из них. Нелогично, неправильно, хорошо.