Хадамаха, Брат Медведя

Кащеев Кирилл

Ну кто б сомневался, что Советник Хакмару понравится!

– Был бы разумный, не упустил бы Рыжий огонь у себя под носом! – строго покачал головой Донгар. – Заботился б о людях – заметил бы, что уродов паучьих из них делают!

– Не пойму только, зачем, – смутился от его замечания Хакмар.

– Чего тут понимать? – слегка высокомерно откликнулся Хадамаха. – Жрицы как Огнем владеют?

– Мы закачиваем его в себя – в свое тело, а потом выбрасываем наружу таким, каким нужно, – как заученный урок, откликнулась Аякчан. – Хоть для света, хоть для тепла, хоть как вещь какую…

– Не иначе как в том подземном храме людей переделывают,

чтобы они то же самое с Рыжим могли, – кивнул Хадамаха. – Сперва пропавших девочек превратили, потом Содани…

– А в чудищ-то зачем? Все эти лапы, жала… – искренне удивился Хакмар и… раскрыл ладонь. Между его пальцев, весело играя и потрескивая, танцевало Рыжее Пламя.

Хадамаха шумно сглотнул и невольно вжался в холодную стену чума. Медведь в глубине его души взвыл от ужаса.

– Не надо бояться, – поигрывая пальцами и заставляя Алый огонек перескакивать с одного на другой, сказал Хакмар. – На самом деле он ничем не отличается от Голубого.

Аякчан подошла и присела рядом. На ее ладони тоже затанцевало Пламя цвета чистого сапфира с золотистой короной по краям. Несколько мгновений оба Огонька пылали рядом, потом вдруг наклонились друг к другу – и сплелись вместе, словно обнимаясь. Перетекая от широкой ладони Хакмара к маленькой ручке Аякчан, горело сдвоенное Пламя. Мальчик и девочка, не отрываясь, смотрели друг на друга поверх него – и на лицах их играли цветные блики.

Двухцветное Пламя вспыхнуло, осыпая все вокруг искрами. Резко и одновременно Аякчан и Хакмар захлопнули ладони, повернулись спинами и разошлись по разные стороны чума, будто рассчитывая сбежать друг от друга.

– Если этот ваш Рыжий огонь такой безобидный, – не зная толком, что сказать, пробормотал Хадамаха, – чего ж вы тогда снова в Средний мир заявились – черный шаман, черный кузнец, мать-основательница… ну и я, наверное… Мы. – Он усмехнулся, пытаясь сделать вид, что шутит, но на самом деле ничуть не шутил. Хозяин тайги, он начинал верить в их бредовую историю! А что поделаешь – доказательства.

– Потому что черные шаманы одну жизнь за другой бродили по Великой реке – вверх и вниз, по течению и против течения. Но никому из нас не приходило в голову качать эту воду! – тем самым недобрым взрослым голосом, который иногда прорывался у него, сказал Донгар. – До такого могли додуматься только жрицы!

– Мы? Нет, мы? – взвилась Аякчан. – Типичная черношаманская наглость! Сколько раз вас предупреждали, что черная вода опасна для всего Среднего мира? И вот, пожалуйста, вы доигрались – кули, мэнквы, чэк-наи…

– Как мы могли доиграться, если вы нас тысячу Дней как истребили? – загремел Донгар. Падающая от его ног тень словно поднялась – он начал вырастать, вздымаясь над Аякчан яростной темной фигурой…

– Ну… да… – даже не глядя на него, вдруг растерянно пробормотала девчонка. – Конечно… Раз это Снежная Королева, то это не вы… – на глазах ее блеснули слезы.

Хадамахе аж жалко ее стало – до какой же степени она должна чувствовать себя виноватой, чтоб в этом даже признаться! Поднявшийся почти к самому дымовому отверстию Донгар сдулся, как проколотый бычий пузырь.

– Девочка-жрица, ты не плачь, – перетаптываясь рядом, забормотал он. – Ты ж сама говорила: взорвем здешний храм, перекроем трубу – и снова все в порядке будет!

– А люди – те 51 человек? – тихо спросил Хадамаха. – А жрица Кыыс?

– Людей давно превратили в чудовищ. А жрица всегда знала, что ей предстоит погибнуть

в Огне, – отчеканила Аякчан, и на лице ее отразилась неумолимость истинной храмовницы.

У всех троих были очень взрослые лица. Такие глаза бывали у отца в тяжкие Дни. Такие глаза были у тысяцкого и у Советника. Хадамаха почувствовал себя ребенком – большим, сильным, но ребенком. И он просто не мог позволить, чтобы люди, и без того попавшие в беду, погибли просто потому, что некому о них позаботиться! А с другой-то стороны – Снежную Королеву с ее Рыжим огнем тоже останавливать надо. Судя по услышанным им обрывкам разговора, сейчас вытягивающая черную воду железная труба стоит – Хакмар все-таки сумел повредить ее. Но ее чинят – Хадамаха ясно представил себе троицу чудовищных созданий, снующих по трубе над пылающим Озером, запаивая и распрямляя, чтоб к приезду Снежной Королевы все было готово. Представил, как труба вновь содрогнется и с чмоканьем потянет в себя черную воду. И даже Хозяин тайги не знает, что еще она вытянет из Нижнего мира! Что-нибудь да вытянет – тянула раньше, потянет снова. И тогда погибнет больше, чем пятьдесят один человек! Как с мэнквами… Хадамаха почувствовал полную растерянность – неужели это и есть та самая взрослая ответственность? Когда любое решение, которое ты примешь, будет неправильным? От любого погибнут люди? Но так не должно быть! Он просто не собрал достаточно сведений, да-да! Новые сведения все дело могут изменить, этому любого стражника учат!

– Как вы взрывать-то собрались? – тихо спросил он.

– Голубым огнем, – быстро ответила Аякчан. – Когда из-под дворца верховных Алое пламя полезло, Голубое его пересилило. Значит, и в храме сработает.

– Только что ваше Пламя слилось, – кивая на Хакмара, возразил Хадамаха.

– Это случайно, – еще быстрее, так, что аж слова сглатывала, пробормотала девчонка. – Это… просто так!

Хакмар энергично закивал. Друг на друга они с Аякчан старательно не смотрели.

Умгум. Видал он уже такие «просто так». Значит, Пламя – хоть Голубое, хоть Рыжее – повинуется своим носителям. Быть может, Аякчан с Хакмаром сумеют его удержать? Стоп! Хадамаха сдвинул брови. Хорошо, что память у него стражницкая, цепляет и что сказано, и что не сказано! Вроде всего одну фразу бросила Аякчан – он тогда не понял, но запомнил.

– Когда я арестовал вас… и в караулку вел, – медленно проговорил мальчишка, – ты сказала… Ты сказала, что Огонь из хранилища почти весь извела, а новый взять неоткуда!

– Ну-у… – Аякчан колебалась, глядя попеременно то на Хакмара, то на Донгара. Хакмар отрицательно помотал головой, зато Донгар кивнул.

– Нас – четверо, – с той властностью, которая порой прорезалась у него, давая понять, кто тут на самом деле главный, сказал черный шаман. – Он должен знать все. – И, не дожидаясь ответа остальных, Черный тихонько, по-птичьи засвистел.

У входа в чум послышался тихий шорох. Что это – змея? Хадамаха невольно подался вперед и тут же отпрянул, не сумев сдержать возгласа изумления. Извиваясь, в чум вползла толстая крепкая веревка. Ее свободный конец ощупывал пространство впереди, а задний был плотно обмотан вокруг мешка оленьей кожи. С каждым рывком веревки мешок подтягивался, жестко шурша по мерзлой земле.

Веревка ткнулась свободным концом в потрепанные торбоза черного шамана и замерла, будто в облегчении. Донгар наклонился, бережно поднимая ее на руки, как живого зверька, и потянулся к молоку.