Хадж Хайяма
Шрифт:
Мухаммед, сын Абдаллаха из рода Гашим, пытался расталкивать камни. Но было уже поздно: пальцы его дробились, ногти срывались. Умирая, Пророк кричал...
Паломники заволновались. Один за другим они поспешно стали уходить в пустыню.. Ему кричали что-то, звали, но он не пошел... Из Мекки он нес большую тяжелую чалму. Кому нужна она?..
Задумавшись, сидел он под истертой верблюжьими
Послышался неясный шум, раскатистое ржание. Что-то зазвенело. Он поднял голову... Одетые в железо люди были уже близко. Железо держали их руки. Железом были закрыты тяжелые лохматые лошади. Все покрывали длинные белые плащи с красными крестами через всю спину...
Их было человек тридцать. Подъехав к воде, они начали помогать друг другу слезать с лошадей, расстегивать тяжелую одежду. Он с удивлением увидел белый сверток в руках одного...
Одетый в железо человек положил сверток на землю и направился к нему. Холодно смотрели синие немигающие глаза. Вились мягкие светлые волосы, окаймляя твердые скулы и широкий тупой подбородок. Постояв, варвар ударил его по лицу. Боли он не почувствовал, лишь вкус крови во рту.
Еще раз поднялся большой кулак. Одетый в железо человек смотрел ему в глаза...
Варвар не ударил его во второй раз... С ним уже бывало, когда готовый броситься бык мотал вдруг головой и отходил в сторону.
Он встал и пошел в пустыню. Кто знает, что заставило его остановиться... Видимо, белый сверток. Сев на камень, он стал издали смотреть на одетых в железо людей...
Они уже расседлали лошадей, напоили их. Воткнув в песок сбитый из дерева крест, варвары опустились на колени и хриплыми нестройными голосами запели что-то... Он слышал об этом прибитом к кресту боге. Бог плакал от боли, а люди увековечивали его слезы в мертвом дереве. Воздух густел. Листья все скручивались.
Пение неожиданно оборвалось. Одетые в железо люди вскакивали с колен, что-то кричали, седлали лошадей. Выстроившись в плотный ряд, они опустили длинные железные копья...
Из-за холма выехали другие. Эти были
Один из одетых в железо людей, тот самый, оглянулся на свой сверток. Потом посмотрел по сторонам, нашел старика в чалме со странными глазами...
Духота стала невозможной. Высыхающий пот был липким и горячим. Листья скрутились в тонкие жесткие трубочки...
Дрогнула верхушка пальмы. Первый порыв бури сдвинул тяжелый воздух. В ту же минуту качнулись всадники. Исступленно выкрикивая своих богов, они слепо мчались навстречу друг другу...
Пальма вдруг прогнулась, закачалась во все стороны. Налетевшим вихрем подняло, бешено закрутило раскаленную пыль. В самой середине этого грязного воющего кольца завертелся дикий клубок остервенелой человеческой плоти...
Пальма вздрогнула в последний раз, отряхиваясь от пыли. Словно после боя разворачивались твердые зеленые листья. Вихрь понесся дальше, оставив присыпанную пылью груду бесформенных человеческих тел. С ветром умчались и уцелевшие лошади...
Он медленно подошел... В лицо пахнуло застарелой грязью, потом, конским навозом. Но все перекрывал острый запах крови. Она еще не успела остыть и расползалась во все стороны, пропитывая песок. Было совсем тихо. Он наклонился, развернул белую ткань.
"Рыцарь Фицджеральд молит бога об этом ребенке..." Он не понимал языка, но знал, что написано на плотном куске пергамента. Причем здесь были выдуманные боги - каменные, деревянные. Или книжные... Размочив в роднике лепешку, он кормил ребенка. Мальчик жадно сосал хлебную кашицу, и в синих глазах его было удовольствие. .
С ребенком на руках шел через пустыню человек. Тускло блестели каменные уступы. Холодно молчали звезды. Сгорающие камни чертили пустое небо...
Его звали Гияс-ад-Дин Абу-л-фатх Омар ибн Ибра-хим. Он шел к своей юности - к черно-красному муравью на желтом стебле, к всепобеждающей мысли, к своей вечной Рей. Туда, где деревья цветут и осенью...
Хайям -- Создающий шатры... Это арабское имя он сам придумал. Шатры нужны в дороге...