Хаггопиана и другие рассказы

Ламли Брайан

— Предосторожности? — помимо воли заинтересовался я.

— Да, — она заговорила быстрее, все больше волнуясь. — Я все продумала, и мне ничто не угрожает. Прежде всего, Джордж будет спать, он вообще ничего не узнает. Когда его спящий разум переместится в мое тело, он просто будет продолжать спать! С другой стороны, когда мой разум переместится в его тело, я смогу встать и…

— И воспользоваться собственным братом в качестве замочной скважины! — к своему собственному удивлению выпалил я. Тетя нахмурилась, а потом отвернулась.

План ее был вовсе не безупречен, и она это знала не хуже меня. Однако, если мои слова и пристыдили ее, они нисколько ее не обескуражили. Когда она снова посмотрела на меня, взгляд ее был почти умоляющим.

— Я знаю, как это все выглядит для тебя, дорогой, но на самом деле все не так. И я знаю, что кажусь чересчур эгоистичной, но это тоже не совсем так. Разве это не естественно, что я хочу видеть свою семью? Ты же знаешь, все они — моя семья: Джордж, мой брат, его жена, моя невестка, их дети, мои племянник и племянница. Да, я хочу просто… подглядеть, если ты так это называешь. Но, дорогой, мне действительно это нужно. У меня будет всего несколько мгновений, и я буду помнить их всю свою оставшуюся жизнь.

Я начал сдаваться.

— И как ты собираешься это сделать?

— Просто взглянуть, — пылко ответила она, снова напомнив мне юную девушку, — и ничего больше. Даже если он не спит, он никогда не узнает о том, что я там побывала; он просто подумает, что у него на секунду закружилась голова. Но если он спит, то я смогу «разбудить» его, увидеть его жену, а если дети все еще с ними, то и их тоже. Всего лишь один взгляд.

— А если что-то пойдет не так? — тупо спросил я, возвращаясь к реальности. — Например, ты можешь вернуться и обнаружить, что твоя голова в газовой духовке! Что может помешать ему перерезать тебе вены? На это, знаешь ли, хватит и секунды.

— Для этого и нужен ты, дорогой. — Она встала и с улыбкой погладила меня по щеке. — Ты будешь здесь и проследишь, чтобы ничего не случилось.

— Но…

— А для пущей надежности, — прервала она меня, — я буду привязана к креслу. Когда ты привязан, то через окно не выйдешь, верно?

Полчаса спустя, все еще мучимый непонятным предчувствием, я по требованию тетушки Хестер привязал ее запястья к подлокотникам кресла мягкими, но достаточно крепкими бинтами из ее аптечки в ванной.

Она все продумала, рассудив, что в Австралии должно быть раннее утро, и ее брат будет еще спать. Устроившись поудобнее, она без единого слова закрыла глаза, и ее голова медленно опустилась на грудь. Солнце еще не зашло, и в комнате было достаточно тепло, и тем не менее, меня пробрал странный нервный озноб.

Именно тогда я попытался остановить тетю, позвав ее по имени и тряхнув ее за плечо, но она лишь оттолкнула мою руку и шикнула на меня. Я вернулся в кресло, с тревогой глядя на нее.

Когда тени в комнате заметно удлинились и слегка похолодало, голова ее еще сильнее опустилась

на грудь, и мне начало казаться, что она заснула. Однако потом она пошевелилась в кресле, и я понял, что она все еще бодрствует, готовя свое тело для дремлющего разума брата.

Несколько мгновений спустя я понял, что что-то изменилось. Поза ее осталась прежней, все так же продолжали медленно ползти тени, размеренно тикали старинные часы на стене, но я вдруг ощутил необъяснимый холод, и у меня возникло чувство, что что-то стало по-другому…

Внезапно перед моим мысленным взором промелькнули некоторые из предупреждающих заметок, которые я читал всего несколько дней назад, и я понял, что больше так продолжаться не может. Да, она предупреждала меня, чтобы я не делал ничего, что могло бы ее испугать или побеспокоить, но я отчего-то знал, что если что-то немедленно не предприму, то…

— Хестер! Тетя Хестер! — хрипло крикнул я и, вскочив, шагнул к ней, чувствуя, как пересохло в горле. Она подняла голову и открыла глаза.

На мгновение мне показалось, что все в порядке — но потом…

Вскрикнув, она встала, разрывая бинты в клочья ставшими вдруг удивительно сильными руками, и пошатнулась, явно не понимая, где находится. Я в ужасе попятился, чувствуя, что что-то пошло совсем не так, как предполагалось, а я ничего не могу с этим поделать.

Она стояла, вытаращив широко раскрытые глаза, и, как мне показалось, наконец, увидела меня. Шатаясь, она двинулась мне навстречу с отвисшей челюстью и торчащим между оскаленными зубами языком. Только тогда я понял, что именно не так — это чудовищное существо вовсе не было моей тетей. Я начал отступать, пытаясь заслониться руками и что-то неразборчиво выкрикивая.

Наконец, продолжая наступать и судорожно цепляясь за воздух в дюймах от моего лица, она — оно — заговорило:

— Нет! — раздался жуткий булькающий голос. — Нет, Хестер… дура! Я же тебя предупреждал…

В то же мгновение я увидел перед собой не пожилую женщину, но ужасную фигуру мужчины в женском теле!

Куда более гротескное, чем любой актер-комик, существо выгнулось в жутких корчах, и взгляд его начал стекленеть прямо у меня на глазах, пока я смотрел на него, парализованный ужасом. А потом все закончилось, и оно безжизненной грудой мяса рухнуло на пол. Пурпурный язык все так же торчал между покрытыми пеной губами.

Вот и вся история — но не та, которую я только что рассказал, поскольку иначе возникло бы слишком много вопросов, или, вероятнее всего, мне бы просто не поверили. В самом деле, кто бы мне поверил? Я понял это, как только все кончилось, и потому попросту избавился от разорванных бинтов и вызвал врача. Как мне сказали, тетя Хестер умерла от сердечного приступа, и, возможно, так оно и было — подобное напряжение вряд ли смогла бы вынести даже она, при всех ее способностях.