Хакер всея Руси
Шрифт:
Еще одно обстоятельство, примирявшее Сережку с детдомом, – «увольнительные». Каждое воскресенье мальчик ездил домой – к тете Маше. Она специально договорилась об этом с педагогами, и оставляла им деньги для Сережки – на дорогу.
Он никогда не приезжал к тете с пустыми руками. Каждое воскресное утро в детдоме давали праздничный десерт – пирожное, или сладкую булочку с изюмом, или грушу… Сережа привозил этот десерт тете. Она неизменно сердилась и отчитывала его: у нее в доме много еды! Потом они делили десерт пополам и съедали. Сережка мог иногда покапризничать, сказать, что невкусно. Хотя вообще-то он ел практически все – кормить
– Спасибо, мой хороший! Чудо, как вкусно…
Тетя Маша понимала, что такие подарки ей от мальчика – единственное, чем он может ее отблагодарить.
Когда она бывала в городе, в гостях у дочери и рассказывала ей про Сережку, дочка порой хохотала до слез и говорила:
– Мама, ты его любишь больше, чем меня. Больше, чем своих родных внуков…
Но друг на друга за такие слова мама и дочь никогда не обижались. Потому что хорошо понимали, что родные их дети – внуки – они ухоженные, накормленные, согретые. У них есть мама и папа, дяди и тети, бабушки, дедушка… А у Сережки, кроме тети Маши, никого нет. И, собственно говоря, никогда не было.
Глава 16: Ректор института
Ректор сидел за своим столом мрачный и злой.
Просторный кабинет был выдержан в современном стиле: мало мебели, много света, полка с научными трудами хозяина, полка с подаренными книгами, полки с бесчисленными кубками и призами институту… На большом столе – идеальная чистота. Пара красивых папочек в углу, модерновый письменный набор, в скромной рамочке – фотография жены и детей. На боковом столике – навороченный компьютер…
Мягко зазвонил внутренний телефон. Ректор злобно зыркнул на него, но трубку взял.
– К вам главбух, – почти неслышно прошелестел референт.
Ректор скривился и молча швырнул трубку.
В дверь осторожно постучали, и в кабинет нерешительно вошел молодой мужчина в строгом костюме, модной рубашке с непременным красивым галстуком, дорогих башмаках. Не доходя метров трех до стола ректора, главбух остановился.
– Ну? – мрачно буркнул ректор, не глядя на посетителя.
– Министерство перечислило на счет нашего института 87 миллионов 26 тысяч 243 рубля 18 с половиной копеек, – доложил, нервно сглотнув, главбух.
– И что? – поднял глаза ректор. – Есть заявки моей кафедры, перечисляй…
– Э-э-э, – замялся главбух.
– Их утвердили на совете, как первоочередные, – отрубил ректор. – Чего еще надо?
– Нет-нет, я не об этом, – поспешно сказал главбух. – Только… Просто… Видите ли, – он опять сглотнул. – Это какое-то странное перечисление. Может быть, по ошибке?
– По ошибке? – насторожился ректор. – Не трогай эти деньги. Иди, звони в министерство и выясняй – кому, сколько, на что. Не забудь сказать, что наш совет утвердил первоочередные заявки…
Глава 17: Ректор университета
Ректор сидел в мягком кресле за низеньким чайным столиком. Этот седовласый, с буйной шевелюрой мужчина лет шестидесяти, элегантно одетый, все равно больше походил на фермера, чем на профессора и академика, кем являлся на самом деле. Прихлебывая из огромной кружки обжигающий
Большой стол – «официальный», как именовал его сам ректор, или «нагоняйный», как его окрестили преподаватели, был завален папками, книгами, всевозможными бланками, какими-то длинными, закручивающимися листами… Ректора такой беспорядок ничуть не беспокоил. За долгие годы в главном университетском кресле он понял, что с бумажным потоком, в последние годы превратившимся в стабильный девятый вал, бороться бесполезно. Надо просто выуживать основное. Остальное – само собой отлежится, пройдет через процесс усушки-утряски и попадет в корзину. А если по нечаянности что-то важное пропустишь, напомнят авторы послания. А не напомнят – значит, было не так уж и важно…
На стене за официальным столом прикреплен широкий и длинный, в полтора человеческих роста, свиток, весь исписанный вкривь и вкось разноцветными фломастерами, многие записи перечеркнуты. Вверху и внизу свиток заворачивался трубочкой. Ректор признавал только такой еженедельник: все на виду, ничего не упустишь.
Раздался тихий стук, огромная дверь, недовольно поскрипывая, отворилась, и в кабинете материализовался маленький, сухонький, предельно аккуратный старичок лет восьмидесяти с тоненькой блестящей черной папкой под мышкой – главбух вуза:
– Добрый день!
– Привет, Палыч! Садись. Кофейку?
– Вы знаете, что я не пью этот крайне вредный напиток. Тем более гигантскими кружками.
– Ну а я пью. Знаешь, голова начинает лучше соображать. Нам ведь с тобой надо хорошо соображать, так? Говори, с чем пожаловал? Какой неоплаченный счет нам опять выставили?
– Сегодня утром министерство перечислило нашему вузу 87 миллионов 260 тысяч рублей.
– Хе! – изумился ректор. – С чего бы? Но все равно приятно. Когда у нас там совет? На той неделе? Решим, как потратить.
Главбух откашлялся. Ректор удивленно посмотрел на него:
– Что с тобой, Палыч? Простудился?
– Я здоров. Но я обязан вас предупредить, что перечисленные деньги – по некоторым замеченным мною признакам – крайне сомнительные. Я полагаю, что их перечислили нам по ошибке.
– Вот как?! – ректор задумался, потом, кряхтя, поднялся с кресла и направился к своему официальному столу. Покопавшись в верхнем ящике, выудил оттуда совершенно замызганный и помятый листок бумаги с каким-то списком. Примерно треть строк в нем была жирно и неряшливо перечеркнута. Прихватив ручку, ректор вернулся к столику.
Тем временем главбух, брезгливо отодвинув кружку с кофе на край столика и протерев его не слишком чистой ректорской салфеткой, положил свою папочку, осторожно расстегнул молнию и вытащил свой идеально ровный листок с таким же списком. Те строки, которые в ректорской бумаге были перечеркнуты, у главбуха были отмечены аккуратными галочками.
– Ну, давай глядеть, – предложил ректор, усаживаясь в кресло и беря в руку свою кружку. – На это оборудование мы еще сто лет не потянем, – вздохнул он, ткнув пальцем в первые строки. Надо бы, надо, но где взять золотишко? Так… Физики тоже много просят. Нет пока. Может, после Нового года? А вот это пойдет. Смотри, химикам надо 87 миллионов на какую-то там хреновину! Тик так, сколько просят – столько нам прислали. Это судьба! Беги и перечисляй им, – он достал из кармана ручку и с удовольствием жирно перечеркнул строку.