Хальдор из Светлого города
Шрифт:
Он снова уселся за стол, и прерванная было игра возобновилась.Хальдор подумал немного, потом сказал, сидя на полу:
– Дайте воды.
– Еще раз вякнешь – пристрелю, – не оборачиваясь, пообещал первый стражник.
Хальдор подумал еще немного и заснул. Утром он почистил стражникам сапоги, перекинулся с ними парой слов и благополучно захромал домой. Дверь ему открыла Раварта. Оглядев помятую физиономию Хальдора, девица вызывающе улыбнулась и сказала:
– Хозяина нет, а насчет завтрака он не распоряжался.
– К чертям собачим завтрак. Дай пройти, Раварта.
Она посторонилась, насмешливо глядя
Раварта сидела на низком табурете, широко расставив колени, и быстро орудовала ножом, очищая картошку. Хальдор пристроился рядом прямо на нечистом полу. Раварта достала из кармана мятую пачку дешевых мужских папиросок, сунула одну в рот и торопливо присосалась. Хальдор слегка отвернул голову, чтобы не глотать дым.
– Ну что за гадость, Раварта, – сказал он наконец.
– Гм, а пить всякую дрянь – не гадость? – отозвалась девушка. – Меня в тюрьме научили, а тебя где?
– Жизнь заставила, – сумрачно ответил Хальдор.
Рыженькая посмотрела прямо в его мутные глаза.
– Ой! Не смеши. Жизнь его заставила… Да будь я мужиком, вроде тебя, разве я стала бы тут мучиться? Я бы давно наплевала всем тут в рожу и ушла!
– Куда ушла-то? Отсюда можно только в Мокруши уйти, а там знаешь как!
Почему только в Мокруши?
– А что – тебя ждут в Желтых Камнях?
Раварта покачала головой, размахивая кудряшками.
– Можно ведь уйти совсем за стены…
– В Лес, что ли?
– Конечно. В Лесу всяко не хуже, чем здесь, в помойке этой…
– Ты дура необразованная, вот что я тебе скажу. В Лесу человеку гибель.
Раварта с плеском швырнула очищенную картофелину в ведро с водой и заявила:
– А вот этого еще никто не доказал.
– Я и без доказательств знаю, – хмуро сказал Хальдор.
Раварта повторила, не выпуская папироски из уголка детского рта:
– Я бы точно в Лес ушла, будь я мужиком.
– Ну и иди.
– Так я не мужик… – Она нехорошо улыбнулась. – Да, у вас у всех одно на уме. Даже у такого хлюпика, как ты.
Она заложила ногу на ногу и откинулась назад.
– Ночью небось сидел у ворот третьей стены, ждал, когда откроют? Я там была у них как-то… Представляешь, иду я по Четырем Цветам уже вечером, как раз возле этих ворот. И вдруг мне ужасно захотелось в туалет. Ну просто сил нет. Темно уже было, не видно ничего. Я зашла на крыльцо одного дома, облегчилась, ничего. Юбку отогнула, пошла. Вдруг – догоняет.
– Кто? – спросил Хальдор, живо заинтересованный рассказом.
– Ну – кто… Стражник из кольцевой охраны. «Идем, – говорит, – в караульное, я давно слежу за твоим поведением». Я давай вырываться. «Пусти, что я сделала?» – «Это ты в караульном будешь объяснять, что ты сделала». Ах, так! «Хорошо идем.» Засмеялась и пошла с ним. А что мне? Он идет рядом, злой такой. Привел. Время позднее. Он сидит, я сижу. «Я, – говорит, – сейчас напишу рапорт, а ты подпишешь». – «Что писать-то будешь?» – «Поступок твой». – «А что я сделала?». «Сама знаешь, что». Он позлился, потом зашаркал пером по бумажке поганой.
– Откуда ты его знаешь, Раварта?
– По делам своим, – уклончиво ответила девица. – Ну вот. «Ах, говорит, какая хорошенькая девочка!» И все так шуточкой. «В чем же это она у нас провинилась?» Тут он ему бумагу мою показал. Этот – ко мне: «Неужели из-за такой мелочи всю ночь тут на лавке сидеть?» Стражник-то мне мигает: молчи, мол. Как же, стану я молчать! «Нет, – говорю, – сейчас я с господином стражником пойду в пустую комнатку за складом…» Он побелел, даже губы белые стали. А мне – что? «Иди, – говорит, – девочка, и больше так не шути». И вытолкал вон.
Хальдор знал, что Раварта не наделена даром сочинительства и все ее многочисленные рассказы о жизни – чистая правда. Он тяжело поднялся.
– Пойду все-таки доделаю эту несчастную юбку, – сказал он. – Позови меня, когда картошка сварится. Сил нет, как есть охота.
– Иди-иди, – отозвалась она. – Труженик иглы.
4.
Поскольку к назначенному сроку Хальдор не успел закончить работу, служанка, присланная госпожой Торельв, ушла ни с чем, и на утро Гисли вынужден был привести свою внешность в более-менее приличный вид, дабы самолично, заглаживая вину, отнести заказ клиентке. Для большей помпы он взял с собой Хальдора, поручив ему нести корзину и делать умное лицо. Хальдор, в свою очередь, предлагал взять с собой еще Раварту, но девица заявила, что видела все это в гробу, и гордо удалилась, шлепая кожаными ботинками без задников, которые при каждом шаге приклеивались к ее голым пяткам.
Они прошли Шлем Бриона и оказались возле ворот, ведущих в Желтые Камни. Хальдор ощутил, что сердце бьется у него где-то в области желудка. Он мог сколько угодно кричать в пьяном виде у «Зеленоглазой Блондинки», что хилые аристократишки по сути своей – выродки, недоумки и слабаки, но теперь, когда он стоял у ослепительно белой стойки и смотрел на подтянутых, стройных Рыцарей Ордена Шлема, одетых в легкие изящные доспехи, ему было не по себе. Он видел себя рядом с ними словно со стороны – паршивую дворнягу рядом с породистыми гончими. И рост не тот, и выправка не та, об осанке говорить не приходится, что касается манер – одни слезы…
Гисли, слегка приседая и прижимая к груди руки, с чувством объяснял офицерам, кто они и зачем идут в Желтые Камни. Они еле слушали, изредка бросая на него незлобивые взгляды, словно желая еще раз удостовериться в том, что бывают же на земле подобные чудеса. Наконец, он им явно надоел, и начальник караула, зевнув, махнул рукой. Гисли и сопровождающий его Хальдор шмыгнули мимо и пошли по широкой, непривычно чистой улице. Хальдор сутулился больше обычного и загребал башмаками. Его мучило острое желание плюнуть на мостовую.