Халява для лоха
Шрифт:
– Э! Э! Э! – завопил в трубку профессор Бабенко. – Ты чего, обиделся, что ли? Ну прости. Я вообще-то по делу звоню. Тут ко мне один врач из нашей клиники обратился. Сначала хорошего психиатра просил порекомендовать. Сказал, у его знакомой какая-то проблема с памятью. Амнезия редкая. Я ему Федулова назвал, дал координаты. А сегодня опять ко мне подошел: дескать, не знаю ли я такого Гольдберга Михаила Иосифовича – просто-таки гения психологии, владеющего уникальными методиками восстановления памяти. Это ему тебя так Федулов отрекомендовал. Ну я, естественно, сказал, что имею честь и прочее. Но
Доктор-протеже Федьки-Бобра позвонил через четверть часа. Четко изложил обстоятельства обнаружения «девушки без памяти», весьма профессионально обрисовал симптомы. И Михаил Иосифович обещал на другой день, к шести быть по названному адресу. Но оговорился: если не задержат на службе.
Однако на следующий день штатный психолог в РА «Атлант» не поехал вовсе. В полдевятого позвонил на сотовый своему непосредственному начальнику Косте Обухову, сказал, что ему необходимо провести день в Химках, в отделе периодики. Почитать новые публикации о рекламе в отечественных и зарубежных изданиях. Костя не возражал, но попросил продублировать звонок заму по кадрам Левакову. Объяснил довольно туманно: дескать, я могу сегодня быть на работе, а могу и не быть. Михаил Иосифович Левакову дисциплинированно отзвонился, чем вызвал у последнего недоумение: чего это подчиненный Обухова у него отпрашивается?
Между тем Гольдберг действительно поехал в библиотеку. Однако предмет его нынешних научных изысканий был весьма далек от рекламы – в журналах и монографиях последних лет он искал статьи об амнезии и ее лечении.
К дому на Ташкентской психолог приехал в четверть седьмого. Поднимаясь в лифте на пятый этаж, посмотрел на свое отражение в зеркале. И с изумлением увидел себя самого восьмилетней давности: подбородок поднят, в глазах – азарт и сознание собственной значимости. Вся надежда сейчас только на него, потому как даже такой мэтр психиатрии, как профессор Федулов, в этом случае оказался бессилен.
Нажимая кнопку дверного замка, Михаил Иосифович услышал торопливые шаги на лестнице. Поднимались двое. Один в форме капитана милиции, другой – в штатском.
– О! Мы тоже в пятнадцатую! – весело доложил Гольдбергу штатский. – А вы, вероятно, врач?
– Не в полной мере… Я психолог.
– Это здорово! – воскликнул штатский и протянул Гольдбергу руку, собираясь представиться. Но тут дверь приоткрылась, и звонкий голос спросил:
– Господин Гольдберг?
– Да, но я не один. Тут еще милиция.
– Милиция? – изумилась обладательница девичьего голоса, и на площадку высунулась крошечная голова в седых буклях. Через мгновение морщинистое, словно провисевшее зиму на ветке яблоко лицо озарилось догадкой: —А-а, вероятно,
Игорь Владимирович на манер гусара щелкнул каблуками, тряхнув седой шевелюрой.
– Сержант предупредил о вашем визите, – деловито сообщила старушка. – Меня зовут Станислава Феоктистовна. Милости прошу! Башмаки можете не снимать – такого количества мужских тапочек у меня точно нет.
Дойдя до закрытой двери в комнату, старушка остановилась и, церемонно наклонив голову, сказала:
– Прошу вас, милостивые государи, задержаться тут буквально на одну секунду. Я предупрежу молодых людей о вашем визите.
– Молодых людей? – изумился Гольдберг. – Так их несколько? Здесь находится частный приют для потерявших память?
– Да нет, – помотал головой Таврин. – Там, наверное, доктор, который ее нашел.
В этот момент дверь распахнулась, и Станислава Феоктистовна, прижавшись прямой сухонькой спиной к косяку, сделала приглашающий жест:
– Прошу.
– Да, это она, – шепнул Старшинову на ухо Таврин. – Ольга Уфимцева.
Стоявший в метре от них Гольдберг пристально смотрел на девушку. И вдруг рванулся вперед:
– Оля! Оленька? Вы меня узнаете?
Психолог протянул девушке руку, но она испуганно отпрянула.
– Ну хорошо, хорошо, извини, – отступил на шаг Гольдберг. – Но ты посмотри на меня внимательно. Вспомни: рекламное агентство «Атлант»…
Оля с недоумением смотрела на Гольдберга, словно силясь его понять.
– Знаете что? – взяла ситуацию в свои руки хозяйка. – Мы все сейчас пойдем пить чай. Мы с детонькой… Ой, что это я… Теперь, я так понимаю, мы знаем, как зовут нашу красавицу? То, что она Оля, известно доподлинно? – Станислава Феоктистовна посмотрела сначала на Таврина, потом на Гольдберга. Оба утвердительно кивнули. – Так вот, мы с Оленькой таких картофельных пирожков с солеными рыжиками нажарили – пальчики оближете. Обещаем: когда вы, игнорируя салфетки и хорошие манеры, станете этим постыдным делом заниматься, мы сделаем вид, что ничего не замечаем!
Озорно подмигнув сидящей на диване девушке, старушка отправилась на кухню. Следом за ней потянулись остальные.
Пирожки и впрямь удались на славу. Съев каждый штук по пять и запив деликатес горячим душистым чаем, мужчины расслабились и повеселели. А одной из прибауток, которыми щедро сыпала гостеприимная хозяйка, улыбнулся даже капитан Старшинов, который был благодарен Таврину за то, что тот взял его с собой, не оставил один на один с горестными мыслями.
– Оля. – Михаил Иосифович осторожно дотронулся до пальцев девушки. Руку она на сей раз не отдернула. – Я врач. Меня попросил вас навестить профессор Федулов, Велимир Константинович. Его привозил к вам Геннадий.
Ольга посмотрела на Геннадия и, снова повернувшись к Гольдбергу, едва заметно кивнула.
– Нам нужно поговорить. Просто побеседовать. Если вы не хотите оставаться со мной наедине, мы можем пригласить с собой в гостиную Станиславу Феоктистовну или Геннадия.
Девушка молча поднялась и пошла в комнату, Гольдберг отправился следом.
Он появился спустя час. И первым делом обратился к хозяйке:
– Станислава Феоктистовна, идите сейчас к ней. А мы тут в мужском кругу кое-что об-судим.