Халява для раззявы
Шрифт:
– Не дождетесь! Я вас всех еще переживу, особенного твоего мужа-придурка.
Нина Михайловна поднялась с колен, привела себя порядок и вышла из комнаты. В коридоре она столкнулась с Сивухиным. Тот на удивление был трезв и выбрит. Нина Михайловна удивленно подняла брови и спросила:
– Сивухин, уж не жениться ли ты собрался?
И тут же сам ответила на поставленный вопрос:
– Конечно же нет, не нашлась еще вторая дура, которая на это убожество польститься.
Довольная произнесенной «шуткой» Нина Михайловна скрылась в ванной, где проторчала целых полчаса, не обращая внимания на нетерпеливые постукивая и возмущенные голоса соседей. Ванная в квартире была
Сивухин тихо, чтоб не услышала Мерзеева прошипел: «Корова старая, погоди. Отольются тебе Филькины слезки». В это рабочее утро на кухне толкались все соседи, кто готовил завтрак, кто завтракал, кто-то ждал, пока соседи разогреют завтрак. Все конфорки были заняты, за исключением двух, закрепленных за семьей Лоховских – Мерзеевых.
Когда-то каждый готовил на той конфорке, которая ему нравиться. С появлением на коммунальной кухне Нины Михайловны, после женитьбы Фили, все изменилось. Мерзеева разделила количество конфорок на число проживающих в комнатах людей и закрепила за каждым свою. На стене она повесила список кому и на чем следует готовить. Народ пробовал возмущаться, но спорить с Ниной Михайловной, что плевать против ветра. К тебе же и вернется. Все смирились. И хотя коммунальные жильцы часто менялись конфорками, готовила на свободных, две конфорки всегда оставались пустыми. Сивухин достал свой помятый чайник и демонстративно поставил на свободную конфорку. Приятно показать сильному противнику кукиш, даже если этот кукиш скрыт в твоем кармане.
Костик попил чайку и пока Нина Михайловна плескалась в ванной думал над тем, где раздобыть денег. Идти к Михеичу было поздно. Денег не было. Необходимо было либо украсть журнал, либо сменять на что-нибудь. Первый вариант казался Сивухину более приемлимым, так как ничего ценного для обмена у него не наблюдалось. Загвостка была только в одном: Сивухин не знал ни как выглядит журнал ни как выглядит сама марка. Значит нужно подождать, пока в «Бук» не отправиться бывшая владелица жцрналов и марки.
Что будет «там» Костик додумать не успел, дверь в ваной хлопнула на порге кухни появилась отмытая Нина Михайловна. Ее щеки стали розовыми как у молочного поросенка, глаза хищно блестели. Она стояла на пороге кухни как командор перед Дон Жуаном:
– Какая, погонь, поставила свой чайник на мою конфорку? – заорала Мерзеева, так, что Сивухин чуть не облился чаем. Соседи на кухне притихли, ожидая неотвратимого наказание за святотатство. Карающая рука женщины-командора схватила помятый чайник с плиты и кинула в мусорное ведро, стоящее под раковиной.
Нина Михайловна так же величественно удалилась, как и появилась на кухне. Соседи, тихонько, чтобы Мерзеева не услышала возмутились такому отвратительному поступку, своим красноречивым молчанием выказывая поддержку Сивухину. Костика не очень-то любили, но как только появлялся общий враг – Нина Михайловна – жильцы объединялись в своей неприязни. Сейчас он был возведен в ранг «коммунального» героя.
Сивухину некогда было купаться в лучах славы, он быстренько ушел в кухню и затаился в ожидании выхода Нины Михайловны. Мадам Мерезеева незаставила себя долго ждать. Она быстрым, решительным, почти военным шагом проследовала по коридору. Костик дождался, пока хлопнет дверь и проследовал за женщиной.
Филя ни как не мог дождать следующего дня. Мысленно про себя он называл его днем «М». В каком-то боевике, виденном очень давно, до появления в его жизни Нины Михайловны Мерзеевой, главные герои давали название дню или времени (точно он уже не помнил) проведения акции. Там было время «Ч», а Лоховский придумал
Филимон волновался. Он то и дело ронял куски на пол, разливал чай, давился. Наспех проглатывая завтрак Филя поинтересовался у Макса:
– А что мы будем делать, если журналы уже купили?
Максим непроявляя никаких признаков волнения, тщательно намазывая паштет на кусок батона проговорил:
– Не суетись, Фил. На месте разберемся. Меньше дергаешься, дольше проживешь.
Филимон невольно позавидовал спокойствию приятеля. Но, как говориться: «Богу – богово, а Кесарю – кесарево» Ждать до открытия магазина было выше сил Лоховского, он кинулся мыть посуду, подметать пол. Зачем-то еще раз начистил ботинки, прогладил и без того идеально отглаженные брюки. Однако время тянулось как бесконечный товарный поезд на переезде.
Все время, что Филимон пытался чем-нибудь заполнить, Максим проделывал всевозможные упражнения. Лоховский пару раз заглядывал в комнату и тут же из деликатности уходил на кухню. Но даже то, что он видел краем глаза, внушало восхищение и трепет. Максим отрабатывал приемы каких-то единоборств, отжимался от пола одной рукой, делал стойку на голове.
Филя, который, с самого раннего детcтва, был освобожден от всех видов физкультуры, в душе мечтал о славе Брюс Ли, Ванн Дамма, Сталоне и Шварцнегера, преклонялся перед физически тренированными людьми. Еще тогда, будучи отличником-школьником, он жаждал променять свои пятерки по физике и математике и други точным наукам, на слабенькую троечку по физкультуре.
В пору своей студенческой юности он пытался заняться каким-нибудь видом спорта, но ни к чему хорошему это не привело. Лоховский был страстно влюблен в дородную однокурсницу, мастер спорта по академической гребле, Дарью. Спортсменку, комсомолку, отличницу, активистку. Филя записался в секцию академической гребли.
В первый же (и последний) день, желая произвести впечатление на любимую девушку, он обманув тренера, вышел на воду. Бедный тренер, вернее тренерша, огромная симпатична тетка, похожая на скульптуру «Молотобойца» неизвестного скульптора, даже не подозревала, что Филимон не только в первый раз садиться в лодку, но и вообще не умеет плавать. Лодка была трехместная, плюс рулевой. Филя на первой минуте плаванья спихнул в воду своим веслом рулевого, на третьей – уронил это весло, на четвертой проломил ногой тоненькое дно лодки, на пятой перевернул лодку со всем экипажем. До берега, по счастью было не так уж далеко, выплыли все, кроме Лоховского. Застрявшая в лодке нога не давала ему пойти на дно. Он болтался как поплавок на поверхности.
Крупная девушка Дарья, первой сообразила в чем дело, она бросилась в воду и вытащила бездыханное тело несчастного Филимона, сделала ему искусственное дыхание методом рот в рот. Это был первый и последний поцелуй, полученный от любимой. Из секции Лоховского отчислили как неумеющего плавать. Филя, правда, пытался ухаживать за девушкой: подносил ее весло, помогал готовиться к экзаменам, писал за нее курсовые. Однако, роман не сложился, так как Дарья через несколько месяцев вышла замуж за студента факультета физвоспитания, такого же спортивного, дородного молодого человека, борца-тяжеловеса. А через девять месяцев ушла в декрет, бросив учебу. Стимул заняться спортом исчез, Филя приналег на учебу и вскоре стал надеждой курса, стипендиатом, краснодипломочнимком. Однако, он все еще считал спортсменов – людьми достойными восхищения и в тайне завидовал им.